Президенту.
– Зачем адмирал вдруг погнал лошадей? Куда? Сидел-сидел с прогнозом и вдруг понесся!
– Затем, что возраст, Сергей Николаевич. Вам этого не понять… А так хочется, чтобы еще при твоей жизни появился пророк в своем отечестве.
– В этом я сильно сомневаюсь…
– Сергей Николаевич, если там не сомневаются, вас-то что смущает?
– А они представляют, что такое пророк? Не библейский, а современный? Что это за явление? Земной человек? Святой или обожествленная личность? По каким признакам можно определить, пророк это, сумасшедший, мошенник или еще кто-то?
– Кто предъявит прогноз на двенадцать ближайших лет, тот и пророк.
– Даже если предъявит, как определить истинность предсказаний?
– Вы еще совсем молодой человек, Сергей Николаевич, но невыносимый консерватор! – изумленно возмутился Баринов. – Мы с адмиралом считали вас современным, прогрессивным… А с такими, как вы, нам не видать пророка!
– Да уж лучше не видать, чем принимать за него самозванца, – проворчал Самохин.
– Не пойму, что вы хотите?
– Хочу убедить вас и адмирала, что сейчас еще рано обсуждать с самозванцем какие-либо условия. Тем более, подписывать контракт. Надо потянуть время и все досконально проверить.
– Нельзя тянуть того, чего нет. – Баринов, должно быть, вспомнил, что он теперь начальник. – Оно и так натянуто до предела, может сорваться и стрельнуть. Дискуссии сейчас не уместны, подписывайте. Задача, во что бы то ни стало вытащить из Ящера прогноз, не жертвуя МИДом. Это приказ Максима Гавриловича. Вы человек военный, понимаете, что это значит.
– Я не военный…
– Вы тут несколько отстали от последних событий… «Бурводстрой» переведен в ФСБ. В полном составе, кстати, в связи с темой Ящера. Так что удостоверение в вашем кармане, теперь не прикрытие…
– Это не меняет сути. Вы заставляете меня вытаскивать из самозванца то, чего у него нет.
– Объясните это адмиралу!
– Ну что же, поеду и объясню.
– Поедете? – как-то зло восхитился режимник. – Сейчас, когда налажен контакт с Ящером? Когда надо ковать железо? Да Липовой вас вышвырнет с работы!
Самохин посмотрел, как рабы на лесах двигают тяжелый, угловатый бетонный блок.
– А мне терять нечего…
15
Баринов одного его не отпустил, и на следующий день поехал вместе с Самохиным, известив лжепророка, что требуются дополнительные консультации в совбезе. Тот что-то заподозрил, однако с готовностью предоставил свой автомобиль с водителем и даже вышел проводить. Ехали на сей раз в джипе, без мешков на голове, и разве что стекла в машине были затонированы. Всю дорогу, естественно, помалкивали, глядя на большие уши водителя, и это как-то притушило сердитость режимника. Частная дорога из Тартара до районного центра была узкой, словно ездить по ней полагалось лишь в одну сторону, и недостроенной: трясло ничуть не хуже, чем на старой бетонке. И через каждые десять километров стояла охрана – парни в черной форме, которые при виде машины самозванца заранее открывали шлагбаум и мгновенно прятались.
В аэропорту, когда остались одни, Баринов заметно подобрел, по крайней мере, пригласил в кафе пообедать – до рейса оставалась четыре часа.
– Меня от их детского питания мутит, – признался он и тут же поправил себя. – Но я готов и кашу есть. Ради будущего…
– Я тоже, – примирительно согласился Самохин.
В кафе режимник заказал обед по полной программе и даже с десертом, однако без спиртного, хотя у себя в кабинете «Бурводстроя» всегда потягивал коньячок.
– А я бы выпил, – сказал Самохин. – За счастливый путь. Чтоб террористы бомбу не подложили.
– Типун вам на язык!.. С язвой вообще запрещено, – уже по-отечески заворчал он. – Кстати, кочевники-то сегодня не снились?
– Я не спал всю ночь…
– Думали, что станете говорить Липовому?
– И об этом тоже…
– Замолвлю за вас слово, – вдруг пообещал Баринов. – Я тоже не спал, все наш разговор в уме вертел… Что если у Ящера и впрямь нет прогноза?
– Вдвоем с вами мы убедим адмирала. – Самохин намеревался подвигнуть его к союзничеству, однако режимник перестраховался.
– Не спешите!.. А вдруг он своим поведением цену себе набивает?
– Тогда мы будем набивать себе…
– Себе мы только морду набьем… Переиграет! У него очень серьезный аппарат в пирамидах сидит. Зубры… Когда профессуру увольняли – он собирал. И служба безопасности толковая, в основном бывшие сотрудники ГРУ.
– А вы времени зря не теряли. – Отвесил комплимент Самохин.
– Я его никогда не теряю, потому и живу настоящим, – серьезно сказал Баринов.
– Не надо его бояться, не переиграет.
– Откуда в вас этот снобизм, Сергей Николаевич?
– Все его зубры и службы – люди бывшие уже кем-то. Они из прошлого, там они и живут. Им хоть закапывай глаза, хоть нет, все равно не увидят будущего.
После обеда они вышли на улицу и сели в сквере на скамеечку. Режимник уже в который раз взялся за трубку, намереваясь позвонить адмиралу, однако прямой секретный телефон не отвечал, а секретарша сообщала, что Липовой занят и велел не беспокоить – должно быть, принимал и разговаривал с министрами.
Из сквера хорошо просматривалась точка, где в первый приезд сюда стояли нищие, и Самохин машинально и изредка бросал туда взгляд – ни на том месте, ни на прилегающей территории их не было. Мирская пища, кажется, не понравилась желудку, начало подташнивать, чего до лечения птицами не наблюдалось, и с нарастающей, обжигающей стремительностью наваливалась жажда. Он высмотрел палатку, где продавали воду, и встал.
– Вы куда это, Сергей Николаевич? – что-то заподозрил режимник.
– Пить хочу, – уже на ходу обронил он. – Приступ жажды…
Самохин не успел дойти до палатки, поскольку вдруг отчетливо увидел знакомое сиротливо-покорное изваяние – на том месте, где видел прежде. Только одиночное: женщина стояла, низко опустив голову, так что лицо едва просматривалось, и протягивала руку.
Он огляделся и даже приподнялся на цыпочки, но нищего нигде поблизости не было, и это внезапно встревожило, всколыхнуло его так, что во рту почувствовался солоноватый вкус. Слезы у Самохина никогда не текли из глаз; должно быть из-за специфического устройства слезных желез, они сразу же попадали внутрь, и он просто сглатывал их, поэтому никто и никогда не видел, когда он плачет…
После минутного замешательства, он резко изменил направление, побежал к ней напрямую, перескакивая через ограждения газонов. И так же резко остановился в трех шагах, а его взгляд непроизвольно потянулся к ее груди, и ему показалось, в горло насыпали сухой соли. Но в следующий миг его охватил ребячий стыд, как это было в раннем детстве, когда у матери уже пропало молоко, однако он все время испытывал жажду и так тянулся, просил, что иногда тайно она давала ему пустую грудь. И если их заставал отец, то качал головой и говорил:
– Ну как тебе не ай-яй-яй? Ты такой большой, ходить научился!
Просящая рука неожиданно приподнялась и сделала призывный знак, а сама нищенка подняла голову и взглянула прямо.
Самохин вздрогнул, а она развернулась и пошла от него в сторону аэродромного бетонного забора.
И там, оглянувшись, еще раз поманила рукой.
