чтобы тот, слизывая соль, защекотал его до полусмерти.
Крестьяне платили солдатам лютой ненавистью, радовались их бедам, вредили чем только могли, убивали одиночек, больных и раненых. Они давно уже перестали интересоваться, в какой мере тот или иной попавшийся в их руки военный лично виноват перед ними. Гриммельсгаузен приводит и такой случай, когда крестьяне, захватив солдата-фуражира, отрезали ему нос и уши и закопали живого в бочке.
Особенно большой размах приобретало мщение крестьян после какого-нибудь крупного поражения одной из враждующих армий. Ищущие спасения разрозненные кучки измученных беглецов становились легкой добычей разъяренного населения. Крестьяне выходили на них с ружьями, как на охоту, караулили у переправ через реку, чтобы топить солдат дубинами и шестами с берега и лодок. Трупы раздевали догола. Не только солдату, но и любому проезжему было небезопасно встретиться по дороге с крестьянами: одичавшие и ожесточившиеся люди, гонимые нуждой или алчностью, без всякого стеснения убивали одиноких путешественников. Нередки стали случаи людоедства. Голодные люди ели траву, кору и листья деревьев, ловили мышей и лягушек, подбирали даже падаль.
Плохо приходилось не только крестьянам. Горожане за стенами своих городов могли укрыться только от менее крупных отрядов. В случае же взятия города штурмом они попадали в полную власть разнузданной солдатчины.
Излюбленной добычей войск были многочисленные еще в Германии монастыри с их обильными запасами, .собранными неутомимыми монахами за счет поборов с окрестного населения. Не только протестантские, но и католические солдаты не считали нужным особенно стесняться со святыми отцами. 210 кавалеристов Валленштейна, остановившиеся на пару дней в монастыре Гегбах, израсходовали, например, 2000 фунтов мяса и забрали с собой 1000 гульденов (в счет, по-видимому, экономии, наведенной монахами на пропитании солдат, иронически замечает историк). И это еще следует считать умеренным обхождением!
Германия превращалась в пустыню. Там, где до войны были тысячи поселений, теперь можно было ехать целыми днями, не встречая человека. Население крупнейших городов сократилось в несколько раз, деревни просто исчезали с лица земли.
В Рейнском Пфальце, который называли 'садом Германии', к концу войны осталось менее десятой (некоторые считают, что даже менее пятидесятой) части прежнего населения. Всего на территории Империи население сократилось с шестнадцати миллионов приблизительно до шести. В сражениях погибло не менее 350 000 человек, остальные стали жертвами голода и эпидемий. Немало людей бежало в другие страны. Густо населенные раньше области покрылись дремучими зарослями, волки стаями бродили по опустевшим улицам. Курфюрст Иоганн Георг Саксонский за 45 лет своего правления лично истребил 3 543 волка и 203 медведя.
Гибли ценнейшие культурные сокровища, расхищались и уничтожались библиотеки. Баварцы вывезли в Рим крупнейшую гейдельбергскую библиотеку, шведы отправили к себе на родину библиотеку Майнца: по дороге она погибла в море. Позднейшим историкам Германия того времени напоминала сумасшедший дом, подожженный своими обитателями сразу со всех четырех углов. Находились же в ней такие личности, как светило богословия Лука Оссиандер, который после двадцати лет неслыханного национального бедствия вещал горожанам Тюбингена, что очередное опустошительное вторжение в Швабию вызвано не чем иным, как божьим гневом из-за того, что местные богословы обнаружили в учении некоего Хорнейуса из Брауншвейга всего лишь 17, а не 129 заблуждений и отклонений от истинного вероучения!
Большие изменения претерпело военное дело. Испанский боевой порядок был окончательно отброшен, и все воюющие армии перешли к голландско-шведской тактике. Это и было то самое линейное построение, которое, постепенно совершенствуясь, господствовало в Европе до конца XVIII века.
Значительно изменилась стратегия. Вначале господствовала уверенность, что война не будет долгой. Полководцы ставили своим войскам решительные задачи, стремясь разгромить врага в генеральной битве, овладеть его политическими центрами и закончить войну. Именно так действовали чешские повстанцы, наступая в 1619 г. на Вену, а в 1620 г. Тилли и Бюкуа в битве на Белой горе покончили с сопротивлением Чехии. Несколько позже испанцы и Тилли повели решительное наступление на Рейне, прочно овладели Пфальцем и, разбив протестантские войска, закончили войну в этом районе. Столь же решительными были успехи Тилли и Валленштейна в войне против Дании и ее союзников в 1624-1629 годах.
Вторая половина войны носит иной характер. Самые блестящие победы более не приводят к сокрушению и подчинению врага и в лучшем случае лишь наклоняют чашу весов в ту или иную сторону. Этот второй период начинается с вторжения шведов, сопровождавшегося такими успехами, что казалось, на этот-то раз войне, действительно, пришел конец. На самом же деле, именно шведы, стремившиеся все время нанести своей великолепной армией решительный удар, придали военным действиям (в противоположность своим желаниям) затяжной характер. Густав Адольф, как мы уже видели, одержав победу при Брейтенфельде, утверждается в Средней Германии, но пока он подчиняет себе Рейнскую область, Тилли собирает на севере войска, теснит шведов во Франконии и укрепляется в Баварии. Шведский король при Лехе открывает себе путь в Баварию, а Валленштейн, между тем, с новой армией занимает Чехию и угрожает Саксонии, и так продолжается многие годы.
Разорение страны и система содержания войск на подножном корму заставляет размещать их на большой территории. Нужно иметь немалые организаторские и военные способности, чтобы стянуть разбросанные войска в одно место для выполнения какой-либо важной задачи и успеть решить ее прежде, чем собранная армия растает от голода, холода и болезней. В сражении под Люценом, которое как Густав Адольф, так и Валленштейн считали решающим, оба крупнейших полководца смогли использовать лишь по полтора десятка тысяч бойцов при общей численности императорских и шведских войск в Германии до 200 000. Учитывая все эти обстоятельства, искусный полководец иной раз перед лицом превосходящего по численности ударного кулака неприятеля ловко избегает сражения, дожидаясь, пока скученная масса вражеских войск не начнет гибнуть от недостатка средств существования. Вопросы снабжения стали в центре внимания. Налет на деревню, нападение из засады на неприятельский обоз, угон скота - в операциях подобного рода, а отнюдь не в больших битвах завоевывает гриммельсгаузеновский Симплициссимус славу лучшего воителя в округе.
Среди солдат и офицеров чисто наемническое профессиональное отношение к своему делу решительно преобладает над патриотизмом и религиозным воодушевлением. Солдаты храбро сражались, готовые погибнуть в бою или в походе, держась своего полка. Но если их воинская часть подвергалась полному разгрому, переставала существовать, они считали свои обязанности исчерпанными и подыскивали себе другое место службы, по возможности, на 'своей стороне', но подчас не брезговали завербоваться и к неприятелю. Густав Адольф систематически пополнял свою армию тысячами пленных, так же поступал и Бюкуа еще во время подавления чешского восстания. В 'чужой' армии надо было привыкать к новым порядкам, но со временем почти все различия в войсках разных государств стерлись.
Исчез и национальный характер людского состава. В шведской армии коренных шведов было незначительное меньшинство, и были годы, когда в шведских войсках в Германии насчитывалось не более 600 настоящих шведов. Во французской армии служили тысячи немецких солдат, офицеров и генералов, в войсках германского императора итальянцев и славян было не меньше, чем коренных немцев.
Генералы и офицеры меняли службу не менее часто, чем солдаты: Бернгард Веймарский, после того, как он был шведским главнокомандующим, сделался французским генералом; Тилли и Иоганн фон Верт переходили с имперской службы на баварскую и обратно. Это были, правда, переходы внутри одной и той же коалиции, но генерал Арним, например, сначала служил у шведов, затем сражался в рядах имперских войск, а потом, возглавив саксонскую армию, изгонял имперцев из Чехии. Генерал Меландер, наоборот, сначала воевал против императора, затем - за него. Имперским гарнизоном в Брно, упорно отстаивавшим крепость в 1645 г. от шведской армии Торстенсона, командовал бывший шведский офицер де Суш. Известный шведский полководец Кенигсмарк (по происхождению немец из Бранденбурга) до Брейтенфельдской битвы служил у Тилли. Нечего говорить о таких самостоятельных государях, как Франц Саксен-Лауэнбургский или Георг Люнебургский, которые считали себя вправе сражаться то на одной, то на другой стороне. Протестанты воевали в католических войсках, католики - в протестантских. Это никого уже не удивляло. Симплициссимус побывал на службе попеременно у шведов, хорватов, саксонцев, в немецких имперских войсках, у французов и добрался под конец даже до России!
Служить становилось все тяжелее. Прежние солдатские вольности и самоуправление исчезли.
