— Не в масть, — снова повторил опер. — Я наизусть помню…
— Дела давно минувших лет, — пробормотал усач и спрятал книжку. — Нужна помощь?
Саня отпустил опера, отдал ему пистолет.
— Нужна. Пошли, присядем где-нибудь. Они спустились с насыпи, примостились на вросшей в глину шпале.
— Могу взять в свой вагон, — предложил начальник контрразведки. — До Моздока.
— Я ищу своих, — объяснил Грязев. — Они где-то здесь, в Чечне.
— Почему ты так решил?.. Как я слышал, «Молния» работала тут года два назад, в самом начале.
— А сейчас что, конец?
— Вроде, конец… У тебя что, не было связи?
— Не было.
Начальник контрразведки беспомощно пожал плечами, сунул в рот сигарету, утонувшую в усах.
— Не знаю… может, твои и здесь ползают. Информации нет, полный бардак. Поехали до Моздока.
— Если они здесь, куда мне ехать? Попал сюда, так надо бы проверить. Я, кстати, в этих краях первый раз в жизни. Люблю ходить по новым местам.
— Подходящее ты времечко выбрал для путешествий! — ухмыльнулся усач, прикуривая. — Впрочем, дело твое. Я в ваши дела не суюсь.
— Неужели ничего не слышал про «зайцев»? — безнадежно спросил Саня. — Может, косвенная информация, агентурные донесения…
— Как же, слышал, но краем уха. Кто-то из ваших Диктатора приговорил.
— Вот, а ты мне — в Моздок! Я и так два года прохлаждался.
— Даже если «Молния» здесь, где ты ее искать станешь без связи?
— Дам объявление в газетах!
— Веселый ты парень, — тоскливо заметил усач и вздохнул. — Не укатали тебя… местные горки. Иди, попутешествуй, посмотри. Дать могу только две явки, и то ненадежные.
— Нет, лучше бы информацию подбросил, в каких районах происходят… скажем так, необъяснимые явления природы.
— Понятно… Три недели назад в районе Урус-Мартана неизвестный снайпер расстрелял машину полевого командира Баскаева. Сам он убит выстрелом в ухо, ехавшие с ним боевики ранены как-то странно — у обоих раздроблен правый тазобедренный сустав. Спустя три дня на той же дороге, только возле Ачхой-Мартана, подстрелили еще одного непримиримого. И тоже в ухо… Что еще? По пути из Хасавьюрта в Гудермес бесследно исчез вместе с машиной и охраной некто Ахмадов, азербайджанец. Поставлял оружие из Турции, в том числе и «стингеры». По агентурным сведениям вез новую партию. Чеченцы до сих пор разбираются, кто его перехватил… За последнее время взорваны четыре скважины — тут у каждого полевого командира по своей «дырке». Похоже, радиоуправляемыми зарядами. Тоже разбираловка идет…
— А ты спрашиваешь, где искать! — засмеялся Саня.
— Погоди… — урезонил начальник контрразведки. — Они же между собой грызутся, так что вполне возможно и от обид, и по кровной мести. Ты Кавказа не знаешь.
— Вот и посмотрю на Кавказ!.. Говорят, горцы здорово пляшут, а я только по телевизору видел. Давно хотел побывать на родине Махмуда Эсамбаева.
Усач в чем-то усомнился, глянул исподлобья, однако же встал и сунул руки в карманы брюк.
— Ладно, это твои заморочки… Извини, но я обязан доложить о тебе начальству. Служба…
— А я что, против? Докладывай. Мой код запомнил? — Грязев расшнуровал ботинки, не спеша стащил их и принялся разматывать серые, заношенные бинты. Эти неожиданные действия притянули внимание контрразведчика, особенно изъязвленные, в глубоких красных шрамах, ступни.
— Что у тебя с ногами? — непроизвольно спросил он.
— Учился плясать на углях, — улыбнулся Саня. — Ничего, скоро все зарубцуется…
Усач снова подозрительно хмыкнул, глянул недоверчиво, однако предложил:
— Может, чистых бинтов дать?
— Нет… Эти у меня лекарством пропитаны.
— Ну, смотри. — Он собрался уходить. Чеченский грузовик приблизился к вагону, однако охрана открыла огонь в воздух, над головами орущих боевиков. По насыпи защелкали пустые гильзы, потянуло сладковатым запахом пороха. Контрразведчик неожиданно закричал что-то на чеченском, сердито махнул рукой. И удивительно, КАМАЗ развернулся по раскисшей земле и, буксуя, потянул вдоль состава назад, а его пассажиры утихли и лишь раскачивались на ухабах.
Грязев достал пузырек, отыскал на земле щепку и соскреб остатки мази со стенок, после чего бережно нанес ее на язвы, с которых еще не сошла короста. Усач почему-то вернулся и сел, понаблюдал, как Саня вновь закручивает ступни в промасленные бинты.
— Зачем тебе это надо было? — спросил он.
— Что? Плясать на углях?
— Ну да.
— Есть много на свете чудес, — неопределенно проговорил Грязев. — А это одно из них… Хотел понять, как это у них получается: огонь и живая плоть.
— Понял, что несовместимо? — контрразведчик кивнул на ноги.
— Почему? Вполне совмещается! Только нужна особая тренировка. Что-то наподобие йоги. Когда понял — перестал обжигаться… Но сначала, видишь, пришлось потерпеть.
— Ладно, не валяй дурака… Я тут два года плясал… на углях. Несовместимо это.
— Войну имеешь в виду?
— Разве это война?! — возмутился он и замолчал.
— Пожалуй, ты прав, брат, — сказал Саня, когда надел второй ботинок. — Это тоже пляска. На крови.
— Слушай, когда все тут заваривалось… Когда вы тут начинали эту бойню, — усач подыскивал слова. — Неужели все так и замысливалось? Как получилось?
— Не обессудь, браток, но я не знаю, как тут начиналось, — признался Грязев. — И что получилось — тоже не знаю. Вижу только то, что вижу.
— Вы же первые сюда пришли?
— Вроде бы так… Но я в то время оказался в Турции. Готовил диверсантов в центре «Шамиль». А потом надолго застрял на Балканах. Так что — не знаю. Вижу, хлебнули вы тут крови и позору.
— Я уже второй раз это хлебаю, мне привычно, — зло усмехнулся начальник контрразведки. — Из Афгана выводили точно так же…
— Значит, скоро грянет новый гром, — спокойно заключил Саня. — Молох напился крови, насытился…
— А если без мистики? Ты что-нибудь понимаешь?
— Какая уж тут мистика?.. Ушли с позором из Афганистана — вскоре грохнули Союз, разрушили империю, сверхдержаву. Теперь грохнут Россию. Это же хрестоматия, брат. Пора бы контрразведке знать историю своего Отечества. А заодно и ритуал приношения жертвенной крови.
— Извини, я не верю во все эти магические и астральные штуки, — не сразу проговорил усач. — Молохи, вампиры, жертвы… Давай оставим их Голливуду. Они мастера пугать людей. Я серьезно спрашиваю.
— Тогда мне нечего сказать, — с сожалением вымолвил Саня и встал, притопнул ногами. — Ну что, дойдем до Берлина?
— Странный ты парень. Вы все в «Молнии» такие?
— Какие — такие?
— Повернутые на эзотерических бреднях?
— Эх, были бы повернутые, — нас бы тут никто не переплясал. И рожу бы нам не набили. — Грязев присел перед ним на корточки. — Запомни, брат: когда ты не понимаешь, с кем и за что воюешь, значит
