— Вам перезвонят. Или вызовут. А пока извините.
Ларисе не хотелось оставлять Жакину свой телефон, по номеру которого он мог легко вычислить, кто она такая, а ей это пока было совсем не на руку. Жакин произвел на нее двойственное впечатление. Одно было несомненно — он помнит, где был в конце мая, но почему-то скрывает это. Нужно выяснить, по крайней мере, ходил ли он в тот период на работу. Желательно бы пообщаться еще с кем-то из его окружения, но с кем?
Подумав немного, Котова пришла к выводу, что вряд ли кто-то из сотрудников поликлиники предоставит ей какую-то информацию насчет своего главного врача.
Тем более вряд ли с ней захочет говорить жена Жакина, да и вообще кто-либо из его близких. А посему Ларисе ничего не оставалось делать, как вновь отправиться просить помощи у Карташова.
Олег Валерьянович, выслушав Ларису, на сей раз досадливо крякнул и почесал в затылке.
— Итак, ты предлагаешь мне заняться проверкой уважаемого человека, главного врача, лишь на том основании, что парализованная девушка — проститутка, заметим, — пардон, обоссалась при виде его машины.
Причем даже неясно, при виде его ли машины она, еще раз пардон, обоссалась.
Подполковник Карташов нечасто имел основания насмехаться над Ларисой и уличать ее в неадекватности действий. Поэтому данный случай он решил использовать на полную катушку своего таланта сатирика.
— Но у его машины смято крыло! — попробовала убедить Карташова Лариса.
— Ну и что? — пожал плечами подполковник. — Она же испугалась машины, а не помятого крыла. И потом, где гарантия, что ее изуродовал кто-то на красной машине?
Она могла испугаться и по другому поводу.
— Но что-то ведь нужно делать! — воскликнула Лариса. — Почему не постараться выяснить хотя бы, где он был в тот период, когда с Лелей все это случилось?
— А как ты будешь это выяснять? — хмыкнул Карташов. — Еще раз повторяю — на каком основании? Он же сам тебе сказал, что не помнит! И может твердить это сколько угодно, и никто не имеет права ему сказать — придется вспомнить. И даже я не имею.
— Хорошо, — сбавила тон Лариса. — Ты можешь хотя бы поручить кому-нибудь узнать, был ли в тот день Жакин на работе?
Это, я думаю, совсем не будет сложно для сотрудников твоего ведомства. И нисколько не скомпрометирует этого добропорядочного толстяка.
Карташов задумчиво поскреб голову.
Потом в глазах его Лариса заметила промелькнувшую искорку, что-то вроде хитринки.
— А ведь это мысль, — хохотнул он.
— Чего ты? — не поняла Лариса.
— Да есть у меня тут один молодой лейтенант, — поделился Олег Валерьянович. — Так и рвется в бой, как конь ретивый. Вот я ему и поручу, посмотрим, как справится.
А то, если честно, он уже достал меня своей жаждой подвигов и славы. Сейчас я его вызову Явно повеселев, подполковник снял трубку телефона и, подмигнув Ларисе, серьезно сказал в нее:
— Гунина ко мне, срочно!
Буквально через минуту в кабинет порывисто зашел молодой, но уже лысоватый лейтенант с чрезвычайно серьезным выражением на лице.
— Слушаю, товарищ подполковник! — отчеканил он.
— В общем, так, Гунин, — небрежно бросил Карташов. — Есть тут один толстячок, главврач… Жакин его фамилия. Есть подозрение, что он извращенец и уродует молодых девушек. Надо его проверить, где он был в конце мая. А если выяснишь, где он был конкретно двадцать восьмого, вообще будешь молодец.
— Понял! — отрубил Гунин. — Разрешите идти?
— Подожди, — остановил его Карташов. — Куда ты пойдешь-то? Хоть данные запиши… Этот толстяк работает в девятой поликлинике, зовут его Жакин Александр Владимирович, у него красный «Шевроле».
Он мнется, ничего не говорит, где был двадцать восьмого мая, хотя явно нервничает при этом. Есть подозрение, что что-то скрывает…
— Выясню, — с железобетонной уверенностью отрапортовал Гунин. — Разрешите идти?
— Иди, — махнул рукой Карташов.
Гунин щелкнул каблуками, и Лариса невольно представила, как он сейчас гаркнет во всю мощь «Служу России!». И еще она представила, с какой въедливой дотошностью и безапелляционностью Гунин будет давить на захлебывающегося в оправданиях несчастного слюнтяя Жакина.
Она поблагодарила Карташова за помощь и отправилась домой. Сегодняшний день ее оказался довольно насыщенным, и Лариса мечтала поскорее отдохнуть.
Глава 3
Итак, первую версию можно частично считать отработанной. Оставалось только ждать результатов проверки Жакина. Но Лариса не хотела сидеть сложа руки и считала нужным пока заниматься разработкой других версий.
У нее была возможность продолжать знакомство со всеми остальными владельцами красных «Шевроле», отбрасывая, их кандидатуры одну за другой, но занятие это представлялось малопродуктивным и обременительным в смысле времени. Другое дело — Святский. Этот человек обнаружил Лелю, следовательно, является главным свидетелем в деле. И с ним просто необходимо встретиться. Поэтому свой следующий день Лариса начала с посещения его дома. Она не оставляла надежды застать его там и задать несколько вопросов.
В первую минуту, когда Лариса приехала туда, где в прошлый раз ее ждала неудача, она почувствовала, что эта неудача снова ее настигает. За дверью убогого домика стояла гробовая тишина. В этот раз не было соседок, и Ларису этот факт скорее обрадовал — не будет лишних разговоров и ненужного любопытства.
Лариса продолжала стучать уже без особой надежды на успех. Вдруг за дверью послышались шаркающие шаги, и хриплый, пропитой голос пообещал:
— Сейчас, сейчас, иду…
Ларисе показалось, что голос был несколько суетлив и даже подобострастен. На основании этого интуитивного чувства она решила избрать тактику напора и натиска.
Как только дверь приотворилась, на пороге возник всклокоченный человек невысокого роста с землистого цвета круглым лицом. У него были маленькие, слегка раскосые глаза выцветше-голубого цвета. Он был почти совсем седой и выглядел лет на шестьдесят.
— Здравствуйте, Виталий Георгиевич! А я к вам, — с ходу звонко заявила Лариса и, не дожидаясь приглашения от хозяина, переступила порог.
— Здрас-сьте, — удивленно прошипел хозяин, обнажая в неопределенной улыбке оставшиеся зубы и одновременно распространяя вокруг зловонный запах, дошедший и до Ларисы.
Котова безошибочно определила состояние Святского как похмельный синдром.
Впрочем, судя по всему, синдром этот он испытывал постоянно. Гостям, безусловно, Виталий Георгиевич рад не был — синдром обязывал, — но на этот счет у Ларисы был неопровержимый аргумент в виде той самой бутылки водки, которая лежала у нее в пакете и ждала своего часа.
— Это… Вы кто?.. По поводу Зинки, что ли? — скороговоркой выдохнул Святский не очень членораздельно, вскинув на Ларису мутный прищуренный взгляд.
И добавил, теперь уже тыча ей в грудь длинным ногтем с траурной каймой и быстро и отрывисто произнося каждую фразу пропитым высоким тенорком:
— Это… Так она… Здесь больше не живет. Я ее… так сказать, удалил, — и Святский попытался рукой изобразить решительный жест, свидетельствовавший о том, что выгнал он Зинку с треском, по-мужски, и полностью исключал возможность ее возвращения сюда в любом качестве.
— Я не по поводу Зинки, — четко ответила Лариса, улыбнулась краешком губ и вытащила из пакета бутылку водки.
Эффект был ошеломляющим: взор Святского вдруг прояснился, на лице появилась какая-то ухмылка, и
