— Неплохо работаем, Марат, а? — с довольной улыбкой купца, провернувшего крупную сделку с индийскими тканями или пряностями, сказал Наперченов.
— Стараемся, Владислав Леопольдович, разжевываем все. Иногда, правда, сборщики ошибки делают, но это уж… — Марат не договорил, потому что дверь стремительно распахнулась и в комнату широкими упругими шагами вошел Корниенко.
— Всем привет! — взревел он. — А, вы меня ждете? — бросил он на меня короткий острый взгляд. — Извините, дела задержали. Марат, проводи нашу очаровательную гостью в актовый зал, а мне еще пару звонков сделать надо.
Корниенко поднес к уху мобильник. На Юрии Назаровиче была джинсовая рубашка и коричневые брюки из крупного вельвета. Пока Марат искал какие-то бумаги, я в течение пары минут смотрела на Корниенко. Перехватив мой взгляд на лету, точно сокол — утку, он рассмеялся:
— Интервью без галстука у нас сегодня будет, согласны?
Я весело мотнула головой. У меня было ощущение, что с его приходом в штабе повеяло чем-то живым и настоящим, точно свежий морской ветер сдул паутину с лиц и сердец. Я вышла из комнаты вслед за ставшим еще более озабоченно-подобострастным Маратом и вскоре очутилась в актовом зале — огромной светлой комнате с трибуной и рядами красных кожаных кресел.
Через несколько минут появился Юрий Назарович.
— Ну что же вы стоите? — Он приобнял меня за плечи и проводил к столу. — Присаживайтесь.
Устроившись, я достала из сумочки диктофон и положила перед Корниенко, севшим напротив.
— Ну-с, — он нетерпеливо потер ладони, словно собрался выпить, — начнем?
Свет из окна падал сбоку на лицо Корниенко, выгодно подчеркивая его рельефность, и я не преминула сделать пару кадров. Он ничего не сказал, только весь подобрался и напрягся, будто фотографировался первый раз в жизни.
— Начнем, — согласилась я, — тем более что мне пришлось вас ждать.
— Был у самого, — сказал он в свое оправдание, — неожиданно вызвал.
— И о чем же был разговор? — Интервью начиналось немного не так, как я планировала, поэтому я и не люблю заранее готовиться.
— Это не для печати, — он показал на диктофон, — а вообще-то мы обсуждали предстоящие выборы. Федор Дмитриевич, честно говоря, не очень хочет, чтобы я прошел в Думу.
— Я знаю, что вы находитесь в оппозиции нынешнему правительству области, — сказала я, откинувшись на спинку стула. — Как это сказывается на вашей деятельности в качестве предпринимателя?
— Мне кажется, к моему бизнесу Яценков не имеет особых претензий, — Юрий Назарович развел руками. — Налоги мы платим вовремя, а это наполняет бюджет как местный, так и федеральный.
— Понятно. — Я достала сигарету и вопросительно посмотрела на Корниенко.
— Курите, курите, — милостиво разрешил он и встал, чтобы подать мне маленькую медную пепельницу, стоявшую на подоконнике.
Я поблагодарила его и задала следующий вопрос:
— Нашим читателям интересно, каков сейчас, накануне выборов, расклад сил? Есть ли у вас шансы победить?
— Я не сомневаюсь в своей победе, — уверенно ответил Корниенко, — поэтому-то мои соперники активизировались.
— Это серьезное обвинение, — ухватилась я за его мысль, — вы кого-то подозреваете конкретно?
— Ну, конкретно, конечно, нет, — он понял, что я поймала его, — но у меня нет других предположений. Петров был примерным семьянином, и я не могу себе представить, что он пал жертвой неразделенной любви, например, или каких-то махинаций в сфере бизнеса.
— Ваш основной конкурент на выборах — это лидер партии «Народная власть» Глеб Филимонович Саблин. Вы подозреваете его? — прямо спросила я.
— Во-первых, — выпрямился Корниенко, — Саблин не единственный мой конкурент, есть еще команда губернатора во главе с Федором Дмитриевичем и коммунисты, а во-вторых, у меня нет никаких фактов, чтобы разбрасываться обвинениями в адрес моих соперников. Мы ведем честную борьбу. Во всяком случае — я. — Но вы же только что сказали, что ваши соперники активизировались. Как прикажете вас понимать?
— Я не говорил, что в исчезновении моего помощника замешаны другие кандидаты, а сказал только, что они активизировали свою борьбу за депутатские кресла. Поэтому понимать меня нужно так и только так.
Вывернулся-таки, промелькнуло у меня в мозгу, формулировочка довольно размытая, но смысл ее вполне понятен: «Я не сказал этого, но это так и есть».
— Хорошо, с этим ясно. — Я затянулась и проверила, нормально ли функционирует диктофон. — А вы лично что-нибудь предприняли, чтобы попытаться разыскать Петрова, может быть, он жив и здоров?
— Это исключено, — Корниенко резанул воздух ладонью, — Александр Петрович непременно сообщил бы мне, если бы где-нибудь задержался… А насчет того, предпринимаю ли я какие-нибудь действия… Этим у нас занимаются профессионалы — наша доблестная милиция, и она сейчас прикладывает все усилия, чтобы как-то прояснить ситуацию.
— Вы не отказались бы от помощи других людей, если бы они изъявили желание принять участие в поисках Петрова? — Этим вопросом я расчищала плацдарм для своих дальнейших действий.
— Конечно, конечно, — закивал Юрий Назарович, — мы будем благодарны любому, кто предоставит нам необходимую информацию.
— Когда Петров уехал позавчера с работы?
— Я приехал в штаб сразу после совещания в офисе, это было примерно в половине седьмого, — начал вспоминать Корниенко. — Петров появился около семи. Мы обсудили, как идет сбор подписей, и он сразу уехал.
— Он ездил без шофера?
— Да, — снова кивнул Корниенко, — у нас все по-простому.
— И на какой машине ездил (почему-то чуть не сказала «товарищ») Петров?
— На «Волге», — произнес Юрий Назарович и тут же добавил:
— Но это была его личная машина.
— Он уехал один, — продолжала я интервью, плавно перетекшее в опрос свидетеля, — или с ним кто-нибудь был?
— Да, один.
— Вы знали, куда он собирался ехать?
— По всей видимости, домой, — неуверенно произнес Корниенко, — точно я не знаю.
— У вас и у ваших сотрудников есть охрана?
— У моего заместителя, например, есть, но он оплачивает ее из своих личных средств, а я до последнего времени считал это излишним, — ответил Корниенко, — но теперь, наверное, придется подумать об этом. Борьба впереди нешуточная. Власти предержащие просто так не расстаются со своими теплыми местами.
— Вы считаете, — снова зацепила я его, отвлекшись на время от опроса его как свидетеля, — что, заняв кресло в Думе, тоже получите тепленькое местечко?
— Вы думаете, что поймали меня? — добродушно усмехнулся он. — А вот и нет! Все дело в том, как относиться к месту в Думе. Если на выборы идти для того, чтобы обеспечить себе депутатскую неприкосновенность, то здесь вы правы, место это можно назвать не только тепленьким, но и довольно безопасным. Но я еще раз повторяю, — он говорил теперь громко, как с трибуны, — как коммерсант я вовремя плачу налоги и мне нечего скрывать от фискальных органов или скрываться самому. Моя задача как депутата сделать все возможное…
Минуты три он разглагольствовал о задачах своих и своей партии. Он говорил с воодушевлением, громко и четко произнося слова, и мне показалось, что он в это время и сам верил в то, что говорил. Может быть, я ошибалась.
