неудачливого гранатометателя и открыл по нему огонь. Третью гранату боевик бросить не успел. Лейтенант Тимофеев залег за левым передним колесом и выпустил длинную очередь по нападавшим. Ответом Стасу был огонь из автоматов и подствольного гранатомета. Стас рванулся к придорожной траншее, как к более надежному укрытию, но в это мгновение в метре от него разорвалась осколочная граната «ВОГ-25». Лейтенант не успел даже вскрикнуть. Изрешеченный многочисленными осколками, он рухнул в какой-то паре метров от спасительной траншеи. Николай, в свою очередь, бросил гранату в сторону кургана, а сам бросился к Стасу. Водорезову удалось затащить его в траншею и укрыться там самому. На некоторое время наступило затишье. До Водорезова со Стасом сумел добраться и легко раненный Юра. Все трое сумели скрытно отойти на пустырь, где оказали раненому Тимофееву посильную медпомощь. Минут через пятнадцать стало ясно, что боевики поспешно покинули место боя. Тщательно укрыв Стаса в заросшем бурьяном окопе, десантники двинулись в ближайший населенный пункт. Не прошло и четверти часа, как Тимофеев был эвакуирован подошедшим спецподразделением и доставлен в ближайший госпиталь.
Подполковник Водорезов не очень любил, когда в него и вверенных ему бойцов стреляли, поэтому сегодня ему и пришлось лично стать старшим на блокпосту.
– Что преподаете? – спросил Николай учительницу.
– Литературу, – ответила та.
– «Мой дядя самых честных правил...» – произнес Водорезов, возвращая женщине ее вроде бы не липовые документы. – Так, кажется, начинается «Евгений Онегин»?
– Плохо литературу учили, товарищ военный, – незло и без ехидства усмехнулась женщина. – «Не мысля гордый свет забавить, вниманье дружбы возлюбя...»
– «Хотел бы я тебе представить залог достойнее тебя», – закончил Николай вместе с женщиной.
Глаза женщины стали грустными, да и Водорезова охватило невеселое настроение. Встреться они лет эдак восемнадцать назад – и он, возможно, был бы ее любимым учеником.
– Ребята, подойдите сюда, пожалуйста! – обратился Николай к двум молодым мужчинам.
Пожалуй, впервые за обе чеченские кампании подполковник произнес слово «пожалуйста». Как говорится, ай да Пушкин...
– Закатай брючины выше колен, – уже без всякого «пожалуйста» скомандовал Николай.
Бойцы ВДВ тут же отошли на некоторое расстояние от машины. Теперь они контролировали не только шоссе, но и близлежащий холм, на котором весьма удобно было организовать огневую точку.
– Ты тоже, – Водорезов сделал властный жест в сторону замешкавшегося второго.
Шестеро остальных десантников контролировали каждое движение задержанных. Те без спешки, но и без особых промедлений выполняли между тем сказанное Николаем. У того, что постарше, колени чистые, без профессиональных отметин гранатометчиков. А вот у молодого заметная ссадина. Такая, правда, может быть и от работ в огороде – упал, задел обо что-то. Быстрым движением Николай пригнул стриженую голову парня, проверив тем самым, нет ли небольших ожогов за ушами. Такие следы бывают у молодых боевиков после стрелковых упражнений. Нет, ожогов не наблюдается. Лишь тогда Водорезов принял решение отпустить учителей и ремонтников, нанятых для подготовки школы к новому учебному году. Пусть благодарят Александра Сергеевича...
Не прошло и пятнадцати минут, как около десантного блокпоста затормозила «таблетка»[2] . Бойцы тут же взяли ее в плотное кольцо. Однако появившийся из нее круглолицый улыбчивый офицер дал Водорезову право скомандовать «вольно».
– Не ждал? Ну, здорово! – протянул Николаю ладонь круглолицый.
– Привет, Дима! – отозвался Водорезов. – В самом деле, не ждал. Ты ведь в Москве, в центральном аппарате? Здесь, разумеется, не на отдыхе?
– Стреляли, – в духе Саида-Мишулина из «Белого солнца» ответил Дима. – Между прочим, можешь кончать свою самодеятельность, – кивнув на блокпост, продолжил Дима. – Взяли тех, кто вчера обстрелял вас.
– И кто же?
– Пацаны. Самому старшему двадцать один, самому младшему пятнадцать.
«М-да. Не знаешь, что и ответить, – невесело усмехнулся про себя Водорезов. – Героически отбили нападение птенчиков. Птенчики те, правда, не в соловьев и не в соек вырастут, а как минимум в ястребов. Впрочем, не все. Троих уложили навечно...»
– Если бы по кабине открыли синхронный залповый огонь из автоматов, то мы бы сейчас не беседовали, – произнес Николай.
В самом деле – благодаря такой оплошности Водорезов и его бойцы сумели вовремя покинуть кабину и открыть огонь. Тот же, что с тыла, оказался излишне лихим. Действовал в одиночку, без прикрытия. Выскочив из арыка, он тут же попал в зону огня, который вел Николай, и был убит... «Евгения Онегина» он вряд ли читал и уже никогда не прочитает.
– Я ведь по другому вопросу к тебе, Коля, – чуть понизив голос, произнес Дмитрий. – Поедем со мной, разговор серьезный.
Дима Шумилов – майор ФСБ, старший оперуполномоченный военной контрразведки. Водорезова с ним связывала давняя, проверенная годами дружба. А познакомились они в Рязанском училище ВДВ, у дверей приемной комиссии. Обоим в категоричной форме было отказано в зачислении. Николая забраковали из-за роста (у гвардейца-десантника он должен был быть никак не ниже 175 см), а у Димы обнаружились какие-то незначительные хрипы в легких. Тем не менее полковник из приемной комиссии порекомендовал им обоим поступить в Коломенское артиллерийское училище, где имелся собственный факультет ВДВ, но ограничения там были не столь суровыми. По окончании училища Николай попал в спецразведку ВДВ, а Дима наоборот – на курсы армейских контрразведчиков. Фамилии своей Шумилов никак не соответствовал – голос у него тихий и вежливый, и вообще Дима был не слишком приметен и словоохотлив, как и подобает офицеру контрразведки.
...'Таблетка» подъехала к охраняемому тройным кольцом, без вывески, двухэтажному особняку. Николай и Дима вдвоем, без сопровождающих, поднялись на второй этаж. Шумилов запер дверь на ключ и положил перед Водорезовым средних размеров цветной фотопортрет.
– Знаком?
Подполковник кивнул. Парень на фотографии был не кем иным, как Сашей Гридневым. Вместе с ним Николай топтал просторы Африки, Югославии и Таджикистана. Иной раз Водорезов без него был как без рук. Саша был штатным переводчиком в подразделении.
– Уволился из войск по ранению, работал переводчиком с восточных языков в одной фирме, – спокойным размеренным тоном заговорил Дима. – Вчера... был арестован по обвинению в убийстве журналиста Нечаева и полковника Рудакова из главного штаба ВДВ.
– Что?! – чуть ли не воскликнул Николай.
– Убил якобы на почве неприязненных отношений, – внес последнее пояснение Шумилов.
Рудаков, полковник. Высокий, болезненно худой язвенник. Водорезов помнил его. Как и они с Дмитрием, тот закончил Коломенское артиллерийское, факультет ВДВ. Только на три года раньше. Затем служил в техническом батальоне. Помнил Николай и Нечаева. Кажется, Ромой его зовут, точнее, звали... Много писал на армейскую тематику, за дешевыми сенсациями не гнался. Войсковых ребят зазря не порочил, но материалы всегда делал интересные и, в общем, правдивые... Ничего конкретного более не вспоминалось.
– Нечаев вел журналистское расследование, – продолжил Дмитрий, – о коррупции среди высшего генералитета и незаконной торговле оружием. У него был свой информатор в штабе наших родных войск.
– Рудаков? – переспросил Водорезов.
– Да... Но самое интересное, что параллельное расследование вела оперативная группа ФСБ под моим руководством. И наши данные во многом совпадали с нечаевскими.
– А что Гриднев?
– Гриднев схвачен на месте преступления. Милиция иногда работает весьма оперативно.
– Что же, выходит, Сашка их обоих, средь бела дня?!
– У ментов выходит именно так. История запутанная. – Дима отвернулся к занавешенному окну, выдержал паузу. – Очень запутанная, – повторил он. – И мне нужна твоя помощь.
