дети жили в скотских условиях, голодали, а господа офицеры глушили это дело дешевой водкой.
Такое положение вещей пришлось не по душе Умару, который считал себя воином, а не носителем защитной формы и погон со звездочками. Полковник Умар (в начале девяностых всего лишь прапорщик) не захотел присягать ельцинской «Россиянии» и уволился из спецназа. Он готов был служить могучему великому государству, во главе которого стояли бы мудрые, сильные лидеры, а не пьяницы и не заискивающие перед Америкой либералы. Последние вызывали у Умара особое отвращение, как и зажравшийся генералитет. Он, молоденький прапорщик, вне всяких сомнений, стоил десятка таких откормленных лампасоносцев. Именно это Умар и доказал в обеих чеченских кампаниях. Звание полковника вооруженных сил Ичкерии он получил не за шарканье на парадах и кабинетные интриги. В его подразделении было немало офицеров Советской армии, не погононосцев, а именно воинов, храбро и честно служивших распавшейся Советской империи. Среди подчиненных Умара были капитан третьего ранга, два старших лейтенанта-сухопутчика, милицейский капитан и мичман Северного флота. Их единственной Родиной на тот момент была независимая Ичкерия. Стоит отметить, что трагические события на территории Чечни пришлись на начало и середину девяностых. Именно в эти годы «прогрессивная демократическая общественность» (она же демшиза) пинала и оплевывала собственную армию, воинов, защитников их же отечества. Защитники утирались и терпели. А между тем в рядах чеченского сопротивления, дудаевского войска была не одна сотня, если не тысяча, бывших офицеров и прапорщиков Советской армии. А остальные боевики срочную тоже не в «рейнджерских» подразделениях служили. Как и наемники с Украины и Прибалтики. Вот и получилось, что схлестнулась Российская армия с Советской. И воевать с Советской оказалось очень непросто... Не развались в 91-м единое государство, стреляли бы друг в друга Умар, Феоктистов, Милда Страумане, Шарманкин, Лена? Вряд ли.
Теперь в роли «акробата» был Умар. Он с цирковой легкостью выкатился на огневую линию, сделал кувырок, одновременно послав короткую очередь. Ответные выстрелы прошли в каких-то сантиметрах от его небольшого подвижного тела.
– Вот черт, заговоренный, что ли?! – не сдержавшись, чертыхнулся Данилин, пожалуй, впервые промахнувшийся с такого расстояния.
– Подпусти его поближе, а боекомплект экономь, – дал указание Ротмистр. – Он ведь нас отвлекает. Значит, остальные зайдут с тыла.
Лена молча кивнула. Тактика уцелевших боевиков ей была ясна не хуже, чем Феоктистову. Потому им с Ротмистром сейчас предстояло удержать тыл. Умар еще раз кувыркнулся, дал очередь и укрылся за толстым высоченным деревом. Очередь ушла в сторону жилого корпуса и, видимо, угодила в радиорубку. Оттуда вновь послышалась умолкшая было песенка про жирного пианиста:
– Что за лажа? – сплюнув, проговорил Данилин, не спуская при этом глаз с дерева, за которым укрылся полковник.
В свое время Слава довольно профессионально играл и на бас– и на лидер-гитаре. Лет до восемнадцати он был уверен, что будет рок-музыкантом. Причем не тем, который горланит сомнительные песенки, покрасив в зеленый цвет собственную шевелюру, а рокером западного пошиба. Песни, которые играла группа Данилина, были исключительно на английском, и уровень мастерства был соответствующий. Ребята одинаково могли играть и джаз, и танцевальный рок-н-ролл, и (в обязательном порядке!) хард-рок, рокабилли, кантри-рок. Сам Данилин окончил джазовую студию по классу бас-гитары. Потом группа распалась, Слава попал в армию и, как имеющий некоторое знакомство с боевыми единоборствами и кик- боксингом, был призван в войска спецназначения. Ну а оттуда прямая дорога в «Альфу».
– Ну что, родной, устал кувыркаться? – проговорил Данилин, ожидая, когда Умар вновь появится на огневой линии.
И в то же мгновение от дерева метнулся едва заметный силуэт, исчез в траве и дал оттуда короткую очередь, ударившую капитана Данилина в грудь. Слава выронил оружие и отлетел прямо на Лену. Та, стараясь не поднимать головы, прижала Данилина к земле.
– Лажа, – произнес капитан плохо слушающимися губами.
Феоктистов быстрым движением вытащил из походной аптечки бинт, шприц и ампулы с обезболивающим. Стараясь не демаскировываться, Лена бинтовала потерявшего сознание Данилина. Ротмистр же по-прежнему был готов к отражению нападения с тыла. В том, что оно произойдет с минуты на минуту, он не сомневался.
Сократ Иванович Прохоров, генерал-лейтенант ФСБ
Есть в своде российских законов специальный пункт, допускающий причинение вреда третьим лицам при проведении контртеррористической операции. Точнее говоря, статья 39 Уголовного кодекса России. В ней сформулирован институт крайней необходимости. То есть для устранения серьезной опасности интересам государства и общества вполне допустимо не особо заботиться о «третьих лицах», таких же гражданах РФ. Такой пункт был специально принят, чтобы командующий войсками ПВО мог без лишних сомнений и опасений отдать приказ на уничтожение самолета с захваченными пассажирами, если этот самолет будет пикировать на Кремль или здание Минобороны.
Именно об этом законе напомнил сейчас высокий чин генералу Прохорову и без пяти минут генералу Самсонову.
– Мудрому не нужен закон. У него есть разум, – процитировал генерал Прохоров своего древнегреческого тезку. – Законов сейчас великое множество. Разобраться в них – самому черту оба копыта сломать.
Сократ Иванович не сразу сообразил, к чему клонит высокий чин. В нашем законодательном органе иной раз кворума нет, человек семьдесят от силы в зале. Тем не менее голосуют, причем по важнейшим, ключевым вопросам. Но, как правило, «за» бывает человек триста пятьдесят, не меньше. Одни депутаты голосуют за других и не стесняясь об этом сообщают. Если называть вещи своими именами, то это фальсификация и должностной подлог. Как-никак у Прохорова за плечами был юрфак университета. Тяжко вздыхая, он осознавал, что принятые таким образом законы вполне легитимны и их предстоит неукоснительно соблюдать.
– Придется попробовать... – неопределенно произнес тем временем генерал-полковник и кивнул в сторону подъехавшего к самому штабу бронированного микроавтобуса.
Из него под конвоем вооруженных бойцов вышла средних лет женщина, крепко прижимающая к себе девочку лет двенадцати. Одеты они были вполне по-столичному, тем не менее с первого взгляда было понятно, что их родиной является одна из северокавказских республик.
– Близкие родственники одного из террористов, полковника Умара, – пояснил высокий чин.
– Инициатива генерала Гладия? – уточнил Сократ Иванович.
– Надо попробовать, – вместо ответа повторил высокий чин.
Такое уже было. Не точно такое, конечно, но похожее. Причинение вреда третьим лицам, оно же статья 39 УК РФ. Вспоминать об этом бойцы «Альфы» не любили. Около года назад в одной из пограничных с Чечней республик спецназ ФСБ вышел на след террористической группы. Времени на детальную разработку операции было немного, поэтому брать бандгруппу в составе восьми человек отправилось столько же спецназовцев под командованием Ротмистра. Для поддержки и оцепления взяли роту местного ОМОНа. Бандиты каким-то образом оказались предупреждены. Покинуть свою «базу» (двухэтажный дом на окраине города, где они снимали квартиру) террористы не успели, зато успели занять круговую оборону. В их арсенале имелись автоматы с подствольными гранатометами, крупнокалиберный пулемет и прочее нешуточное оружие. Первая попытка штурма кончилась трагически – погиб молодой капитан Стасов, двое «альфовцев» получили ранения. Один погибший и двое раненых были и в республиканском ОМОНе. Сдаваться обкуренные и обколотые бандиты не собирались. По счастью, Феоктистову удалось эвакуировать из здания остальных жильцов, и теперь они, кто в тапочках, кто в халатах и пиджаках, наброшенных на голое тело, топтались за оцеплением, с ужасом взирая на собственное жилище. Тем временем майор Григорьев пригнал к зданию танк из местной воинской части.
– Даешь «добро»? – кивая на грозный бронеход, спросил Геннадий.
– Даю, – ответил старший по званию Феоктистов.
