с задохликом из психо-неврологического отделения.
– Это страшный человек! – Штурман перешел к идеологической части. – На его совести сотни загубленных жизней. Он представляет серьезную опасность для всей России. Именно поэтому командование приняло решение о его ликвидации. Выполнить этот приказ доверяем тебе!
Маршал застал будущего смертника в спортзале. Костя был один, он уже закончил тренировку и делал восстановительную дыхательную гимнастику. Кроме них, больше никого не было.
– Костя, а маму твою как звали? – голос законника звучал как обычно – ровно, чуть глуховато. Казалось, он был совершенно спокоен.
– Екатерина... Екатерина Григорьевна, – так же спокойно ответил Костя. – А почему вы спрашиваете?
– Да так... – Маршал перевел дыхание. За несколько секунд прошла для него целая вечность – законник вспомнил фразу, вычитанную в книжке из тюремной библиотеки.
Костя хотел что-то сказать Георгию Константиновичу, но тот остановил его властным жестом руки.
– Все нормально, Костя... Я просто так спросил... Расслабляйся, отдыхай. Завтра я поговорю с тобой... Завтра!
– Слушаюсь! – В парне снова проснулся боец.
Маршал принял решение. И ничто уже не сможет заставить законника изменить его. Оно будет неожиданным, неприятным для многих, и последствия просчитать не просто. Но иначе он не может. Так уж сложилась жизнь...
Три симпатичные девушки, представительницы древнейшей профессии, о чем-то непринужденно переговаривались. Вечерняя Тверская, залитая огнями, праздный народ, бредущий мимо, ощущение участия в охоте, где ты одновременно и охотник, и объект охоты, – все это будоражило, как хорошая рюмка коньяку, и рюмка тоже принята для разгону... Беседа девчонок была щедро уснащена веселой матерщинкой – настроение им пока еще никто не испортил. Однако вечер длинный....
Подошедший мужчина был не похож ни на клиента, ни на мента. Немолодой, неброско, но солидно одетый дядя. Заговорил он негромко, чуть хрипловатым, уверенным голосом.
– Девчата... Мне срочно нужна Марина. Не подскажете, где она?
– Марина? – переспросила самая высокая проститутка. – А какая Марина? У нас тут Марин как собак нерезаных...
– Вы ее знаете... – голос зазвучал тверже, девчата инстинктивно почуяли серьезного человека. – Длинноногая, курносая, со светлыми волосами... Вот ее телефон. – Мужчина протянул листок бумаги. – Телефон квартиры, которую она снимает. Но дома ее сейчас нет, а она мне срочно нужна.
Девушки внимательно разглядывали цифры.
– А, знаю! – наконец произнесла одна из них, полноватая, грудастая, глазастая шатенка. – Она сейчас у клиента. Очень дорогой мужчина!
– Попрошу адрес и телефон дорогого мужчины. – Тон незнакомца не терпел возражений.
– Мы не можем! – испуганно, перебивая друг дружку, загомонили проститутки.
– Он, между прочим, депутат Госдумы! – со значением произнесла шатенка.
– Девчата... – произнес незнакомец так, что они разом испуганно примолкли. – Я вашего депутата имел, сами знаете куда... И прошу вас помочь, потому что в этом есть большая необходимость. – Немного помолчав, так же негромко и спокойно назвался: – Я Маршал, думаю, слыхали...
Проститутки молчали. Они наконец сообразили, в чем дело. Конечно, они не знали законника в лицо, но в том, что это именно он, сомнений не было. Так разговаривать и вести себя мог только весьма авторитетный человек. На подобных у проституток был особый нюх, и они крепко усвоили: таким не возражают.
– Хорошо, – шатенка полезла в сумочку за записной книжкой, – только не говорите, что мы вам помогли...
Марина работала. Из стереоколонок, висящих на стенах депутатского жилища, неслась развеселая песня – «А ты давай, ты давай, ты просто ДАВАЙ!», и Марина давала. Как справедливо говорили в определенных кругах, она могла расшевелить даже телеграфный столб. Обрабатываемый ею депутат, полнеющий, плешивый бородач, славен был исключительно своей бескомпромиссной, по его словам, борьбой за что-то очень высокое и светлое, связанное с правами человека. Этим человеком, судя по всему, был он сам. Частое мелькание на телеэкране, тупое повторение затасканных фраз, весь смысл которых сводился к двум лозунгам – «Сталинизм не пройдет!» и «Даешь реформы!», серьезно повлияли на сексуальные способности поборника общечеловеческой морали, и так не слишком щедро отпущенные природой. Однако, став известным политическим деятелем, получая депутатскую зарплату, к сорока трем годам он окунулся в бурную сексуальную жизнь, коротая свободное время с проститутками обоего пола. Последнее время Марина отдавалась работе без всякого азарта. С депутатом она встречалась не первый раз, он вызывал в ней сильную неприязнь и раньше: корчил из себя аристократа, выдумывал всяческие унижения, к тому же был совершенно бессилен в постели, но приходилось терпеть, платил он хорошие деньги.
Депутат похрюкивал от удовольствия – Марина сидела на нем верхом, упираясь ладошками в волосатое пузо, и каталась взад-вперед на вялом депутатском детородном органе, не рискуя приподняться – тут же вывалится. «Еще немного, еще полчасика – и все...» – успокаивала себя девушка. Ей не терпелось поскорее укатать этого недоделанного, принять душ и покинуть наконец мерзкое жилище.
Раздался телефонный звонок. Депутат ругнулся. Трубку можно было и не брать, но звонок отвлек его от сексуальных фантазий, мужское достоинство окончательно сникло, и теперь уже было все равно...
– Перезвоните через час, – буркнул депутат и повесил трубку.
Тем не менее телефон зазвонил вновь.
– Ох, ну что там? – в голосе народного избранника не было и следа интонаций тонкого ценителя Мандельштама и Ахматовой, коим всегда представал депутат во многочисленных телеинтервью.
– Позовите, пожалуйста, Марину, – вежливо попросил мужской голос.
– Кого? – с пренебрежением переспросил депутат. – Да пошел ты...
Однако швырнуть трубку не успел – тон звонившего вдруг изменился, и депутат облился холодным потом – тот самый голос...
– Ах ты, чушок поганый! Ты вот как, парашник, заговорил?
Депутат на некоторое время лишился дара речи.
– Узнал?! То-то же... Ну а теперь дай трубку Марине, – уже спокойно закончил абонент.
– Тебя... – протянул депутат трубку девушке. Его пухлая рука заметно дрожала.
– Марина, это Георгий Константинович. Ты срочно нужна мне. Через пять минут выходи из подъезда.
– А как же?.. – удивленно вымолвила Марина.
– Твоя работа окончена, не тяни!
Выпроводив Марину, народный избранник долго еще приходил в себя. Страшный, чуть хрипловатый, глухой голос он слушал целых семь лет – с 1977 по 1984-й, пока отбывал наказание в колонии. Маршал «держал» эту зону, а будущий поборник человеческих прав был забитым, опустившимся, презираемым зеком – чушкарем. И срок он получил вовсе не за инакомыслие и диссидентские воззрения, как утверждал он в средствах массовой дезинформации, а за другие дела, осуждаемые и презираемые даже в уголовной среде.
Марина и законник сидели в салоне автомобиля. Водитель прогуливался в самом конце сквера, Маршал отослал его, но попросил не исчезать из поля зрения. Девушка молчала, а законник не знал, как начать разговор. Пауза затягивалась.
– Марина, – начал наконец Маршал, – этот парень, Костя, он как тебе?
– Костя? – переспросила Марина, почувствовав, что краснеет. «Что это я, идиотка, вот смех-то», – подумала она. – Хороший парень, жалко его... Вы же говорили, он болен?
– Да, он болен... Пока еще... Он ведь воевал, был ранен. – Маршал сам не понимал, почему он это говорит, и не узнавал своего голоса. – Ему сейчас лучше стало... Он обязательно выздоровеет... Ты хочешь, чтобы он был здоров? – неожиданно спросил законник.
– Ну... да! Он симпатичный, – Марина недоумевала, так с ней еще никто не разговаривал. – А что, надо
