осуществлял лично и на дело тоже шел в одиночку. Огромная физическая сила и тренированность, помноженные на незаурядный интеллект, дали в результате бандита-одиночку, необузданного в своих амбициях.
Вдобавок ко всему Стас блистал феноменальной сексуальной мощью, трахаться он ухитрялся где угодно и когда угодно: во время авиарейса со стюардессами и приглянувшимися пассажирками, после рейса с ними же и многочисленными «наземными» подругами. Однажды он ухитрился потрахаться даже во время разбоя – на дело поехал на собственном автомобиле вместе с очаровательной девчонкой, с которой только что познакомился в дискобаре. Та, разумеется, понятия не имела, куда едет этот шикарный мужчина. Подъехав к дому очередного барыги, Станислав объяснил девушке, что дома у него жена и поэтому любовью они займутся прямо сейчас, не сходя с места. Завершив приятное, Стас перешел к полезному, попросил девушку немного подождать его, дескать, запудрю мозги дуре-жене и приду. За пятнадцать минут выпотрошив барыгу, Голубев вернулся веселый и довольный и снова приступил к любовным утехам.
Не имея ни опыта, ни страха, Голубев довольно скоро погорел. Объяснить следователю, суду, а тем более самому себе, зачем он занимался разбойным хобби, Стас не смог. Может, он был просто психически больным человеком. Однако ни ему, ни судейским и в голову не приходила такая постановка вопроса, во всяком случае, себе он нравился таким, каким был. По первому разу, с учетом отличной деловой характеристики, приговор суда был относительно мягким; в те годы особо сурово карали за групповые преступления, а он, кустарь-одиночка с непонятной мотивацией, получил год общего режима.
Зона немножечко «подлечила» Станислава – он быстро усвоил, что по сравнению с профессионалами действовал слишком нагло и неосмотрительно. Не стремясь к сближению с братвой, Стас тем не менее усердно черпал из копилки коллективного блатного опыта, прислушиваясь к вечерним байкам бандитских корифеев. Здесь-то он и сошелся с Маршалом, вскоре став одним из главных его фаворитов. Знакомство их состоялось точь-в-точь как в кинофильме «По прозвищу Зверь»: новичок в блатном сообществе, Голубев повздорил с матерыми урками и основательно им навтыкал, несмотря на их численное превосходство. Те, естественно, не могли спустить подобную дерзость и договорились ночью поставить Штурмана на перо. Тут в дело и вмешался Маршал, отбывавший там наказание за очередной налет. Зона находилась под его полным контролем. Вызвав бывшего авиатора на беседу и проговорив с ним более трех часов, что для немногословного законника было большой редкостью, Маршал запретил урканью даже думать об отмщении. А вскоре приблизил к себе строптивца. Пожалуй, Маршал оказался единственным человеком, нащупавшим рычаги управления «одиноким волком». Георгия Константиновича Стас слушал беспрекословно.
Выйдя на свободу, Штурман возглавил боевые структуры Маршала.
– Забавный стеб до меня дошел на подмосковной зоне, куда я ездил улаживать разногласия братвы и тамошнего хозяина, – обронил как-то невзначай Маршал в неторопливой беседе со Штурманом в его загородной резиденции через день после возвращения из Бутырки. Маршал оставался ночевать, и они вдвоем коротали вечерок за бутылкой коньяку. – Слыхал, наверное? Там к большой заварухе дело шло... Так вот, дошло до меня, что вроде готовят подмосковные отморозки, то ли любера, то ли подольские, гоп- стоп по большому обменнику на Ленинском, знаешь, ближайший к кольцевому метро. Там в охране менты по совместительству работают, а вдобавок еще азеры крышу дают, они там в доле. Шустрые они ребята, между прочим, везде без мыла пролезают, к коммерции настоящий талант имеют, не то что мы, темные. Так вот, по о-о-очень большому секрету мне одна птичка шепнула, что брать будут... да, от сегодняшнего дня ровно через неделю, к концу дня, когда те наторгуют побольше.
– Знаю я этот обменник, – отозвался Штурман. – Там несколько окошек, оборот громадный, но и охрана будь здоров. Ни черта не выйдет, зубы обломают пацаны.
– А может и нет, вроде у них все схвачено, свои люди в охране, и есть у них задумка работать резко, с мокрухой, часть охраны хотят положить без понта... Прямо не знаю, что делается. Если это дело выгорит, азеры опять нам его клеить будут. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, нам западло морду подставлять, чтобы кто ни попало на ней тренировался, удар ставил. Азерам рано или поздно надо дать укорот, иначе выпрут они нас из Центрального округа. Насчет люберов или там разных подольских – нам ни к чему, чтобы на нашей земле залетные резвились. А вот как их отвадить, не секу, там у меня кентов нет, просто так к ним не сунешься, предъявить нам нечего... Народ без понятий, культурный разговор не воспримет. Не бери в голову, Маршал, пойдем спать, меня моя рыжая кошка заждалась...
– Пошли. – Маршал встал, расслабленно зевнул, потянулся. – Только ты о нашем разговоре никому – ни Сержу, ни Болту, никому вообще, не то может плохое случиться...
– Ну что ты, за кого меня держишь? Считай, я все забыл.
Подобные разговоры «невзначай» Маршал имел еще с тремя ближайшими бригадирами. Варьировались объекты, сроки, обстоятельства, но в каждом случае в охране были менты, а азеры имели долю или полностью владели объектом, обычно через подставных людей. Объекты были вполне реальные, всем известные. А стеб насчет гоп-стопа – чистая липа, сочинение Маршала. На каждый объект спустя день-два после разговора он направил верных людей из своей личной охраны и пацанов Сержа.
Ребята были хваткие, опытные и абсолютно надежные. Маршал поручил им ежедневно тайно подъезжать на объект и отслеживать его и ближайшие окрестности на предмет состояния охраны. И если в день гоп-стопа охрана будет усилена или появятся подозрительные личности, следовательно, бригадир замарался.
С бригадирами и охранниками-контролерами Маршал говорил лично, за болтовню обещал поступить по воровскому закону – болтун на свете не жилец.
Снасти были заброшены, крючки наживлены, колокольчики подвешены, оставалось ждать.
Вопреки сложившимся стереотипам, встреча главарей двух бандформирований проходила не на безлюдном пустыре и не в шикарном ресторане, а на одной из тихих улиц подмосковного городка. Шагах в двадцати находилось местное отделение милиции, совсем рядышком – кинотеатр, вокруг ходили прохожие, гоняли на велосипедах ребятишки. Все это, как ни странно, давало гарантии, что конкуренты по бандитскому ремеслу не откроют ураганный автоматный огонь. Кавказцев, в большинстве своем азербайджанцев, возглавлял авторитет Казым Бакинский, уголовник старой закваски, почти одного возраста с Маршалом и примерно таких же убеждений. В отличие от жилистого, мускулистого Маршала, Казым выглядел гораздо старше своих пятидесяти двух – почти совсем лысый, с огромным животом и глубокими морщинами на лице. Был и молодой представитель уголовной поросли, Ильдар, парень лет двадцати двух, не более, элегантный, сильно смахивающий на выпускника Оксфорда или Кембриджа, если бы не жутковатый звериный оскал.
Славян возглавили Маршал, Штурман, Серж-большой и Болт.
Обменялись сдержанными приветствиями, затем Маршал взял слово.
– Выражаю вам нашу боль и скорбь по погибшему... – буднично звучал его хрипловатый голос. – Видит бог, нашего злого умысла здесь нет, к его смерти мы никаким боком не причастны!
Среди абреков прокатился недовольный гомон.
– Как и вашей, верю, нету злой воли в гибели нашего брата Петра Тарасова, – продолжил свою речь законник. – Кто взорвал Такоева и его семейство, мои люди не знают, если узнаем, сообщим. Тебя я тоже прошу: если узнаешь хоть что-то о тех, кто замешан в мочилове Тараса или что-то знает об этом, дай мне знать. Надо прояснить, на ком дела висят, а крошить друг друга вслепую – это не дело.
– Говоришь красиво! – толстыми губами усмехнулся Казым. – Что-то непохоже на тебя, Маршал...
– Не первый год меня знаешь, Казым, – без малейшего волнения в голосе продолжал Маршал. – И знаешь, чего стоит мое слово. Пока жив, бессмысленного мочилова не допущу! Давай, Казым, перед всем нашим народом договоримся сдержать своих бойцов и резких движений не делать. Надо, чтобы все было по закону.
– Это и так понятно, Маршал! Мы ж с тобой люди с понятием... Я тоже не хочу лишней крови, но тот, кто в этом запутан, должен ответить. Иначе нельзя.
– Вот именно! – поддержал Казыма законник. – А теперь давай обратимся к народу, – Маршал окинул взглядом команду абреков, затем развернулся и оглядел своих бойцов, стоящих тесным полукругом.
