– Вот и все, Парфенов, – произнес вслух подполковник. – Финал дуэли. Но я твоей смерти не хотел.
На полусогнутых, прихватив продолжавшую работать камеру, Сафронов направился к выходу. Вышел в коридор, осторожно, прикрывшись шторой, выглянул в темное окно. В кустах, окружающих коттедж, он заметил активное шевеление. Из-за забора послышался шум двух подъехавших и остановившихся большегрузных автомобилей. И тут...
– Подполковник Сафронов! – послышался усиленный динамиком рупора-матюгальника не терпящий возражений голос. – Немедленно выходите из дома с поднятыми руками. Вы окружены. В противном случае будете уничтожены.
Лишь теперь Сафронов понял, во что он влип! Его подставили самым простым и одновременно гениальным образом. Ведь в том, что Парфенова уберут в самое ближайшее время, не могло быть ни малейших сомнений...
Сафронов опустился на пол, лихорадочно соображая, что делать с цифровой камерой, которая находилась сейчас в его левой, не занятой оружием руке и продолжала работать, фиксируя происходящее.
А пять дней назад происходило следующее. Сразу после завершения спецоперации и разблокировки горной заставы Сафронова вызвали в медицинский пункт, находящийся при командующем всей армейской группировкой.
– Вы переутомились, подполковник. Командование предоставляет вам немедленный отпуск и путевку в санаторий.
Сказано это было весьма категорично неким полковником медицинской службы. Здесь же присутствовали еще пара штабных полковников и совершенно неизвестные Сафронову личности без каких бы то ни было знаков различия.
– Я никого не просил об этом, – отозвался подполковник. – Мое состояние вполне удовлетворительное.
– Вы на грани тяжелого нервного срыва. Говорю вам как опытный специалист.
Специалист видел Сафронова первый раз в жизни и всего каких-то пару минут.
– Понимайте это как приказ, – жестко произнес медицинский полковник и добавил, уже более мягким тоном: – Это делается для вашего же блага, Роберт Сергеевич. Медицине видней, уж поверьте.
Пришлось поверить. Приказ есть приказ. Таким образом, Сафронов оказался в закрытом санатории министерства обороны, который в день приезда подполковника был взят под усиленную охрану. Это было вызвано некоей оперативной необходимостью, в подробности которой отдыхающих посвящать не стали. Сафронов каждый день проходил медосмотр, имел беседу с психологом. Когда плавал в бассейне или занимался в тренажерном зале, то заметил, что за ним ненавязчиво наблюдают не только медсестра, но и кто-нибудь из офицеров медицинской службы. Периодически во всем санатории отключалась мобильная связь, а обычных телефонов было всего три, и они находились в кабинете главврача, дежурной медсестры и начальника спортзала. Так продолжалось три дня. Сафронов понял, что попал под тотальный контроль и просто так покинуть санаторий он теперь не сможет. А ведь за эти самые злосчастные две недели Лорд и Шубин окончательно заметут следы и... скорее всего, ликвидируют провалившего «операцию» Парфенова. За разбомбленные и уничтоженные десантниками спецполка ВДВ базы прощения не будет. Первый на очереди Парфенов, потом... нетрудно догадаться кто. А он, подполковник Сафронов, плещется в бассейне, шутит с медсестрами и хорошенькими горничными. Связаться бы с Бондаревым или Павлом Яковлевичем. На третий день пребывания мобильная связь не работала целые сутки. «Они ведь не дураки, – думал о шубинской компании Сафронов. – Наверняка уверены, что я попытаюсь покинуть санаторий. Им это не нужно, ой как не нужно, поэтому они попытаются удержать меня здесь любым образом. Скорее всего, кого- нибудь подошлют...» И подполковник не ошибся. К вечеру третьего дня в дверь его комнаты послышался короткий мелодичный звонок.
– Ты?! – с немалым удивлением проговорил Сафронов, отворив дверь.
– Во-первых, здравствуй, – произнесла, переступив порог, нежданная гостья. – А во-вторых... сам догадайся, что гвардейцы-десантники делают во-вторых.
– Здравствуй, Ира, – проговорил Сафронов, отступив в комнату, стараясь при этом взять себя в руки и ничем не выдать охватившего его волнения. – Чем обязан твоему визиту?
– Сафронов, ты неисправим! – отозвалась бывшая жена. – Я просто захотела тебя увидеть. Можешь такое себе представить?!
– Если честно, то с трудом, – ответил со сдержанной вежливостью подполковник.
– Могу уехать, – как ни в чем не бывало вскинула тоненькие, красиво очерченные брови Ирочка.
– Нет, что ты, – улыбнувшись, проговорил Сафронов и наконец обнял женщину за плечи.
Ирочка почти не изменилась. Ни лишних морщинок, ни прочего лишнего. Даже прическа из темно-русых, не тронутых краской волос осталась прежней... Она оказалась здесь и сейчас. И случайностью это быть не могло.
К сожалению...
– Как ты меня здесь разыскала? – спросил Сафронов, как только Ирочка освоилась в его номере и переоделась в симпатичный домашний халатик и шлепанцы.
– Ну, если честно... – пожала плечами Ирочка. – Мне позвонил один человек из штаба ВДВ. Он сказал, что... Одним словом, тебе сейчас необходим друг. Только не подумай, что я приехала по приказу... Просто мне необходимо то же самое.
– Стало быть, по велению сердца? – осведомился подполковник.
– Ой, какое занудство, Сафронов, – по-театральному схватилась за виски Ирочка. – Ты совсем одичал, а ведь раньше дурацких вопросов не задавал! По ве-ле-ни-ю серд-ца! – демонстративно растягивая слова, закончила Ирочка.
«Они использовали Ирочку „втемную“, – мысленно размышлял Сафронов. – Хорошо хоть так. По велению сердца, стало быть... Хотелось бы верить». Сафронов сам не заметил, как Ирочка оказалась в его объятиях.
– Ну, Сафронов, – проговорила Ирочка, зная, что он предпочитает, когда его называют по фамилии, и тут же произнесла главный вопрос: – Забыто?
– Забыто, – совершенно неожиданно для самого себя ответил Сафронов.
Почти полгода, после того как Сафронов был отозван из Афганистана в Союз, он безуспешно слал письма и даже пытался дозвониться по телефону спецсвязи до врача-эпидемиолога Ирины Викторовны Строгановой. И лишь на седьмой месяц получил ответ. А еще через полгода они встретились. Потом вновь расстались и вновь встретились спустя четыре месяца. А вскоре скромная свадьба, отдельная комната в офицерском общежитии. Не прошло и года их совместной жизни, как Сафронов, находясь в комендантском совместном патруле со своими солдатами, случайно проходил мимо самого дорогого в их городе ресторана. Ирочка вышла навстречу ему из роскошного автомобиля под ручку с немолодым бородатым господином в дорогом, явно пошитом на заказ пальто. Ирочка сделала вид, что не узнала Сафронова. Тот, в присутствии подчиненных, поступил точно так же. А вечером...
– Я не умею и не хочу тебя больше обманывать, – сама начала разговор Ирочка. – Я люблю тебя, Сафронов, это так... Но я не могу жить такой жизнью. Я еще молодая баба, а ты похоронил меня в этом... – Она осеклась, не в состоянии подобрать точного определения.
– В чем «этом»? – только и переспросил Сафронов.
– В том самом, – зло отозвалась жена. – Сперва, как только я закончила институт, меня запихнули в этот сраный Афганистан. – Ирочка уже не выбирала выражений. – Им были нужны эпидемиологи, и я, рискуя получить пулю или гепатит, почти целый год там проторчала, занимаясь херней. Теперь я вроде как признана участницей Афганской войны, но поскольку в боевых действиях участия не принимала, большая часть льгот мне не положена. Да хер с ними, с льготами! – Ирочку было уже не остановить. – Я прозябаю в гарнизонной поликлинике, а ты... Ты, – она всплеснула руками, – на своих боевых, как ты выражаешься, спецмероприятиях!
– Выражаюсь я по-другому, – хмуро заметил Сафронов.
– Так вот, – подошла к финалу Ирочка. – Этот человек, с которым ты меня сегодня видел, готов сделать для меня то, чего от тебя я никогда не дождусь. Да, он не похож на тебя, я вряд ли полюблю его, но... Он предлагает то, перед чем я устоять не могу. Можешь называть меня сукой, шлюхой, продажной тварью. –
