А ведь он прав! По-настоящему ненавидеть и убивать можно только за это.
— Кому Родион Григорьевич может мешать? — поинтересовался Юрий насмешливо.
— Тому, кому мешает Лига мартинариев, — вмешалась я в разговор.
— Значит, всё-таки они, — пробормотал Мартисс.
— Точно мы ничего не знаем, но лучше, чтобы кто-нибудь постоянно был с вами и охранял, — сказал Орас, выразительно глянув на меня — мол, зачем сунулась в разговор, дуреха. — Я могу предложить вам охранника.
— Вы во всем виноваты! — заорал внезапно Мартисс и вскочил. Листы рукописи полетели на пол. — Это Лига меня уничтожила! Они не дали мне напечатать ни строчки, всё время, как тень, маячили сзади и толкали под руку, едва у меня появлялся шанс. Похоронили заживо, а теперь пришли убить на самом деле?! Вон! — завопил Мартисс, тыча пальцем в дверь. — Вон! Вы меня не знаете! Я не поддамся на угрозы негодяев…
— Родион Григорьевич, вы ничего не поняли… — попыталась вмешаться я.
— Прекрасно понял. Верите, что всемогущи? Ничего, вам еще придется убедиться, как глубоко вы заблуждаетесь… вас растопчут точно так же, как и меня. А потом кто-нибудь такой же наглый явится посмеяться над стариковской немощью… — и добавил очень тихо упавшим голосом, — я же видел, как вы пересмеиваетесь. Я всё вижу.
После этого ничего не оставалось, как уйти. На лестнице Кентис в самом деле рассмеялся.
— А ведь господина Мартисса так легко превратить из мартинария в счастливца. Тогда и убивать ни к чему.
— То есть?
— Выпустить пару-тройку его книжек в твердом переплете и — пожалуйте. От мартинария не останется и следа. Почему у людей такая бедная фантазия? Почему надо обязательно убивать человека вместо того, чтобы его осчастливить?
— На издание книг нужны деньги, — заметила я.
— Думаешь, убийство стоит дешевле, чем двухтысячное издание?
— А если две тысячи читателей превратятся в мартинариев? — усмехнулся Орас. — Разве можно одним внешним усилием сделать человека счастливым? Кажется, чего уж больше — я перевел кругленькую сумму на счет этого уродца… Как его? Вадим Суханов, кажется. Ну и что? Каков итог? Он мог лечиться и стать красавцем, а сделался погонялой в надежде самоутвердиться.
— А может быть он оберегал свою индивидуальность? — задумчиво спросил Кентис.
Это неожиданное упоминание имени Вада заставило меня содрогнуться от отвращения. Невольно я отступила на шаг вглубь площадки. И тут же почувствовала, как чьи-то цепкие холодные пальцы ухватили меня за локти. Я не слышала позади себя, ни дыхания, ни шороха. Вообще ничего. Но стальные пальцы впивались в мое тело всё глубже и глубже…
— Убивают! — заорала я.
Во рту у меня был как будто клубок шерсти, я жадно хватала ртом воздуха, задыхаясь от ужаса. Орас кинулся в темноту. Мгновенно руки разжались — легкое дуновение влажного холодного воздуха полуподвала — и всё. Нападавший исчез.
— Здесь никого нет.
Орас дернул дверь за моей спиной — она не подавалась, запертая изнутри. Кентис вытащил из кармана просторного плаща фонарик, и белое пятно света принялось обшаривать стены. Никакого намека на того, кто несколько секунд назад вцепился в меня стальными пальцами. Кентис хмыкнул, наверняка сочтя мою тревогу бредом. В ярости я рванула рукав Орасовой куртки наверх — на коже повыше локтя темнели, проступая всё явственнее, синеватые отметины, очень похожие на следы пальцев. Я закатала второй рукав. То же самое…
— М-да, господа, от подобных убийц нам не скрыться, — задумчиво пробормотал Кентис.
Орас в ярости ударил ногой в запертую дверь. Никакого эффекта. Никто по-прежнему не спешил открывать. Лишь гулкое эхо прыгало по лестнице. Не сговариваясь, мы помчались наверх. Я не очень надеялась, что Мартисс захочет нам открывать. Но ошиблась. На пороге стражем возник Юрий.
— Опять вы? — спросил он без тени дружелюбия. — Так хочется послушать повесть?
— Нет, хотим предупредить, чтобы сегодня вы никому не открывали. Даже если в самом деле явятся почитатели, — сказал Орас.
— На нас только что напали! — выпалила я.
— Не волнуйтесь, мы сумеем за себя постоять, — он хотел захлопнуть дверь, но Орас остановил его.
— Передайте господину Мартиссу мою карточку. Возможно, я смогу найти спонсора для издания его книги.
Юра поколебался, но карточку взял.
— Неужели ты в самом деле решил заняться книгоизданием, — поинтересовался Кентис, когда мы наконец выбрались из этого проклятого дома. — Говорят, это прибыльное дело.
— Но не с такими как Мартисс. Просто мы не должны терять писателя из виду. И я постарался расположить его к себе.
— Подкупить, — уточнил Кентис.
— Пусть так.
— Тебе придется купить еще двадцать человек, — ухмыльнулся Кентис. — Деньжат достанет?
— Люди стоят не так дорого, как кажется сначала, — невозмутимо отвечал Орас. — Главное, чтобы твой список был верен.
— С этим порядок. Секретный файл самого Старика.
— Это те, кто внизу. А наверху?
— Наверху Старик. Ты и сам это знаешь…
— А еще выше?
Кентис не отвечал.
— Кто над ним?
— Не знаю. И мне кажется — он тоже сам толком не знает. А если попытаешься узнать, явятся Карна и Желя, такие милые девочки, с которыми совершенно не хочется общаться. Одно мне известно — Великий Ординатор не доволен нашим ординатом. Может, это он пожелал исправить положение дел?
— Как до него добраться? — настаивал Орас.
Кентис расхохотался:
— Это не под силу даже тебе. Всё, что мы можем — это найти исполнителей, — Кентис повернулся к нам спиной и зашагал по улице.
— Тебя подвезти? — крикнул ему вслед Орас.
— Благодарю за честь… Но вдруг твоя машина сейчас взорвется? Тогда я останусь единственным свидетелем.
Он остановился и в самом деле стал смотреть, как мы садимся в машину. Его фигура маячила в свете фонаря, пока мы не свернули за угол.
9
На ночь Старик плотно задернул плотные бархатные шторы, потом обошел комнату и проверил, на месте ли каждая вещь. Он терпеть не мог беспорядка и суеты, ибо они сбивают с пути и отдаляют от цели. Еще вчера цель казалась ясной. Сегодня он ни за что не мог поручиться. Он — театральный король в картонной короне, он долго учил слова. Но пьесу сыграли другие. Он даже не знал, какой сейчас акт. Второй? Третий? И беспутный принц Гарри не торопился на помощь. Старик вздохнул и, усевшись за стол, положил в белый круг под лампою новый блокнот с золотым обрезом. С минуту он листал страницы, проверяя их чистоту и гладкость, затем обнажил ручку, как шпагу, и написал на первой странице
