тот осмелился приезжать на работу в точно таком же «Мерсе», каковой имелся у директора. Еще ходила легенда о целой бригаде плотников, нанятых за счет института для отделки директорской виллы. Несколько сорокалетних дам, особенно преданных науке, ездили за город, виллу директора отыскали, но самих плотников не видели. Зато описание этой виллы тоже превратилось в легенду.
С коммерческой деятельностью в институте все обстояло отлично: в третьей лаборатории организовали буфет, торговали сосисками и пирожками — столовую пять лет назад ликвидировали за ненадобностью, благо сам директор обедал только в ресторане «Мечта» и всегда за одним и тем же столиком. Товар из буфета выдавали прямо через окно, чтобы не заставлять сотрудников плутать по коридорам, заставленных шкафами. Оголодавшие ученые вечно путали окошко «буфетной» с окном Сергея, тоже открытом в летнюю пору, и поминутно в него заглядывали.
— Буфет рядом! — раздраженно кричал Сергей, заслышав под окном цоканье каблучков.
В седьмой лаборатории продавали новые противозачаточные средства, в пятой круглосуточно принимали больных, своих и чужих, пропуская их через томограф, подаренный институту каким-то сумасшедшим заезжим спонсором. Для пополнения бюджета Сергей раз в неделю брал у «отличников» дежурство. Но самым выгодным делом — разумеется, для директора, а не для института, была распродажа корпусов старых зданий, выходящих фасадом на центральную улицу. За год под одной крышей с НИИ поселились: Секс-шоп, филиал крупного банка и магазин по продаже компьютерной техники. Выселенных сотрудников впихивали в оставшиеся помещения. К удивлению директора, оказалось, что этот процесс можно вести практически бесконечно. Так же, как и сокращение кадров. Там, где раньше работало три тысячи, теперь хватало пятьсот человек. А объем работы — то есть количество и толщина отчетов — оставались прежними.
Сегодня Сергей нервничал больше обычного, на экране компьютера с самого утра появилась лишь одна строчка будущего отчета. Но не отчет его не волновал — внутренне он был уже уверен, что вообще не будет сочинять эту дурацкую писульку. То и дело он поглядывал на часы. Если сегодня не пришлют приглашения, на конференцию, он опоздает. Внутренне он был уверен, что приглашения не пришлют, или оно придет слишком поздно. С ним такое случалось постоянно.
«Я опоздаю навсегда…» — и эта мысль доставила странное болезненное наслаждение.
Опять кто-то попытался заглянуть в окно.
— Все сосиски слопали! — крикнул Сергей, выходя из себя.
Раздался испуганный взвизг, а потом рассерженный женский голос произнес, всё больше и больше распаляясь:
— Сами просили сказать, если факс вам придет, Сергей Владиславович. Я и звонить по телефону не стала, чтобы Дульсинея не догадалась. Побежала к вам, а вы…
Сергей выглянул наружу. Маринка из центра связи стояла под окном, изобразив на лице обиду крайнюю.
— Ах, значит, пришел, — Сергей вновь посмотрел на часы.
«Если доновитал пойдет, подарю ей… что-нибудь такое подарю…» — наскоро в голову ничего не приходило.
Но отблагодарить надо будет обязательно. Сергей любил благодарить. Порой даже до приторности.
— За вами не угнаться, — бормотала Маринка, семеня за Сергеем через институтский двор. — У меня каблук сегодня от такой беготни сломался.
«Туфли подарю», - мысленно пообещал Сергей.
— Где же факс? — крикнул он с порога, едва открыл знакомую светло-серую дверь.
Девушка в коротком белом халатике, из новеньких, и Сергею вовсе незнакомая, поглядела на него недоуменно, тронула кончиком языка ярко накрашенные губы и вопросительно уставилась на Маринку.
— На счет конференции, — подсказала та.
— Так его наша Дульсинея забрала, — передернув плечами, сообщила новенькая.
— Но факс должен быть адресован мне! — возмутился Сергей.
— Я-то при чем? — девушка обидчиво выпятила губы. — Все вопросы к Дульсинее.
Сергей выразительно глянул на Маринку: маленькие подношения — шоколад, конфеты и помада — пропали даром.
— Может, Дульсинея отдаст, — неуверенно пробормотала Маринка.
Дульсинея сидела у себя в кабинете и поглощала кофе. Обтянутые тонким трикотажем перезрелые формы, желтоватая веснушчатая кожа шеи и рук, массивные золотые серьги в ушах — всё это Сергей изучил досконально, будто Дульсинея многие годы была его любовницей. Стол в кабинете располагался так, что входя, посетитель прежде всего видел спину Дульсинеи и ее набыченный затылок, выпирающий над плотным воротничком кофточки.
— Я на счет факса, Евдокия Семеновна, — сказал Сергей намеренно громко.
Ему очень хотелось, чтобы Дульсинея подавилась кофе. Но та, как всегда, оставалась невозмутимой.
— Факс передан директору для ознакомления, — отвечала она, не оборачиваясь.
— Факс адресован был лично мне, — напомнил Сергей.
— Вы его не видели, поэтому не имеете права ничего утверждать, — непередаваемое пожатие плеч. — У меня приказ директора: всю информацию с факса он прочитывает лично.
— И когда он ознакомится?
— На той неделе вас вызовут… может быть.
«На той неделе конференция закончится!» — хотел заорать Сергей, но сдержался.
Теперь в этом не было смысла. На конференцию он не едет просто потому, что нет официального подтверждения от института. Чертов этикет! Никто не примет доклад, если не было официальной заявки. Конечно, можно поехать, походить, посмотреть, собрать как пригоршню монет милостыню ничего не значащих обещаний и в придачу сотню вежливых улыбок, как открытки, которые не стоит хранить дольше праздника, с которым вас поздравляли. То есть — ничто, которое почти материально, и его можно даже потрогать, чтобы явственнее ощутить ненужность проделанных усилий.
Он вышел во двор и остановился. Хотелось немедленно найти какой-то выход. Но ничего не получалось. Голова — тяжелая как котел, к тому же котел, стиснутый железным обручем. Сквозь обруч лезли ненужные мыслишки: порвались ботинки, двор не мощен, масса песку, ушел лаборант, хочется есть, а денег на вторую порцию сосисок нет…
Почти через силу Сергей вспомнил о доновитале. Сразу же, как заставка перед началом работы компьютера, представилась непрерывная нить, гудящая, сверкающая синим огнем, она протянулась в темноте от прошлого к будущему, вытягивая жизнь из небытия. Пожалуй, область применения препарата он сузил… Мысли текли двумя потоками: один питался мелкими сорняками повседневных мелочей, он стлался по земле, не в силах от нее оторваться. Второй пролегал поверх первого пунктирным сверканием. И когда вспыхивал этот второй, первый исчезал, ослепленный. Бывало, дни и недели подряд катился этот верхний, высший, всепожирающий поток. Исчезали люди, дома, город, существовал только один бесконечно прекрасный, божественный миг сотворения…
Сергей тряхнул головой и огляделся.
«Надо драться, — попытался уговорить сам себя. — Я, конечно же, придумаю выход…» — «Но ты всё равно проиграешь», - тут же возразил сам себе и со вздохом согласился: — «Наверняка…»
Сергей заглянул в «пятерку». Сегодня на томографе работал Леонид. Он только что запихал в аппарат какую-то тетку. Ее белье и шелковое платье жалкой кучкой лежали на кушетке.
— Ленечка, дай пожалуйста… сотенку… — Сергей старался не смотреть на приятеля.
«Откажет»… - мелькнуло в мозгу. К тому же он знал, что просимого ему мало.
— Когда отдашь?
— Недели через две… Непременно… Спасибочко тебе большое…
Срок опять-таки назван наугад, но это уже неважно.
— Не отдашь — часы мои.
