стрелок и не менее дорогие ботинки. Заношенная драная куртка явно была чужой — это Маго определила безошибочно.
— Привет мартинариям! — гаркнул Стас, влетая в автобус и отряхиваясь, как пёс после купания.
— Поехали, — приказал Инквизитор и тронул шофёра за плечо.
— Стас, — представился куплетист, пожимая руки новичкам.
— Е… Леля, — пробормотала девица в платке.
— Андрес, — сказал её спутник и протянул Стасу руку.
«Грубоваты ручонки у нынешних аристократов», — подумала Маго.
— Эй, Инквизитор, кого ты везёшь? — воскликнул Стас с деланным изумлением. — Хозяйка будет в ярости. Это же чистейший первачок, — Стас любил делать вид, что разбирается во всех оттенках энергопатии.
— Не понравится — я тебя пущу по кругу, и ты выдашь энергопатию высшего сорта.
— Нет, это не для меня, — Стас по-женски заломил руки. — Я просто забочусь об общем деле.
Автобус вздрагивал всем корпусом на дорожных колдобинах. Кто бы мог подумать, что это шоссе ещё летом было почти идеальным. Стас, по-прежнему не садясь, мотался в проходе, всякий раз норовя пониже наклониться к девице в платке. Маго усмехнулась. Видать, надеялся пожрать тёпленького. Княжеской тоги захотелось! Ну-ну, пусть попробует- вмиг обрежут. Маго перевела взгляд на Андреса. Тот курил и смотрел в окно.
— С тебя-то энергопатии как с козла молока, — заметила Маго.
— Ничего, попробуем размяться.
Странная волна неожиданно накрыла её — будто горячий и ледяной поток обдали одновременно, а потом показалось, что неодолимая сила пытается содрать с неё кожу. Это длилось мгновение, но Маго хватил мистический ужас.
— Ты что, — пробормотала она, подавившись сигаретным дымом и заходясь кашлем. — Тебя не для этого звали.
— Извини, ошибся, — Андрес с равнодушным видом отвернулся к окну и принялся разглядывать мутно-белую пелену.
Автобус дёрнулся и остановился.
— Приехали, — объявил Инквизитор, и ржавая гармошка дверей расползлась в глупой усмешке.
Артисты высыпали наружу. Но вместо ярких огней «Золотого рога» перед ними была лишь снежная пелена, за которой проглядывали черные силуэты берез и тополей да из снежных сугробов торчали развалины какого-то дома. Прибывшие разом утонули в снегу по колено.
— Что это значит? — пробормотала Маго, затравленно оглядываясь и спешно запахивая полы своей шубки.
— Это значит, что сегодня мы даем представление здесь, — отозвался Инквизитор.
— И нам заплатят? — поинтересовался Стас.
— Вдвойне.
Проваливаясь в снег и ругаясь, они пошли по направлению к развалинам. Инквизитор расставил фонари на обломках стен. Кое-как Стас и Андрес вытоптали посередине неровную площадку в снегу. Маго стояла несколько в стороне и курила.
— Это самый замечательный день в моей жизни, — и она швырнула сигарету в снег.
— Я вас узнал, господин Орас, — вкрадчиво шепнуло Стас, наклоняясь к самому уху Адреса. — Зачем всё это?
— Скоро увидишь, — процедил тот сквозь зубы.
— Что здесь было? — спросила Маго.
— Дом… Обыкновенный дом.
Она поймала взгляд Андреса. Такого остановившегося взгляда прежде она не видела ни у кого.
— Начинаем! — объявил Инквизитор и хлопнул в ладоши.
Маго скинула шубку и шагнула в круг. Снежные хлопья падали на ее оголенные плечи и таяли, стекая каплями в ложбинку груди. Пышная юбка из шифона намокла и обвисла — точь-в-точь мокрые птичьи перья. Маго не дрожала. Ожидая, она смотрела в лицо Инквизитора.
— О чем ты хочешь нам поведать, Маго? — спросил Инквизитор, протягивая к ней руку в белой перчатке и касаясь хлыстом ее голого плеча. — О самой мерзкой минуте своей жизни… Расскажи…
— Расскажи… — отозвалась ночь.
— Расскажи, — повторил Инквизитор. — Ты же этого никогда не рассказывала. Ни на одном Мартинарий-шоу… Теперь настал твой час…
У Маго стучали зубы.
— Мне было четырнадцать… — начала Маго.
………………………………………………………………………………………………………………….
(здесь, после некоторых колебаний, мною изъят кусок текста.)
Энергопатия растекалась вокруг грязным ручьем. Орасу не составило бы труда впитать ее, насытиться, не оставив ни капли. Но он больше не мог питаться этой пищей. Превозмогая искушение, он сконцентрировал волю и почувствовал, как хаотичный поток заворачивается вокруг него спиралью…
— Теперь твоя очередь, — Инквизитор повернулся к той, что называла себя Лелей.
— Вся моя беда в моей пустоте, — отвечала она. — Я мечтаю, но не могу отдать все на свете за исполнение своей мечты. Я слабая, трусливая, ничтожная. И я предаю тех, кого нельзя предавать…
…Вращаясь, спираль превращалась в огромный шар. Он рос, постепенно наливаясь изнутри жаром. Кто бы мог подумать, что энергопатия может жечь, как огонь…
Инквизитор остановился перед Орасом. На мгновение мелькнул перед глазами обоих бетонный подвал и распростертое на полу детское тело. Мелькнул и тут же исчез. Будто захлопнулась дверь. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, и тут Инквизитор почувствовал, что сам источает энергопатию, а Орас управляет им, как прежде это проделывал сам Инквизитор…
…Шар вспухал, грозя разорваться. Шар вибрировал и дрожал от переполнявшей его боли. Было уже почти невозможно удержать его. Не хватало воздуха. Орас тяжело дышал. Если он не справится с собой и поглотит это пламя, то умрет. Просто сгорит заживо… Еще секунду, еще…
— Теперь моя очередь, — прошептал Орас. — Здесь на этом месте в середине осени я пожрал ребячье тело и ребячью душу. Я не могу оправдать себя, повторяя, что не виноват. Я виноват. В том, что существует Лига мартинариев и нет Лиги тех, кто защищает и бережет, кто встает на защиту. Пришло время платить по счетам.
Шар лопнул со странным стеклянным звоном. Энергопатия брызнула во все стороны огненными струями. Орас ослеп, после вспышки накатила чернота. Последнее, что он услышал — это шорох дождевых струй. И ощутил на лице капли по-летнему теплого дождя.
В этот раз энергопатией распоряжался не он. Исполнялись чужие желания.
18
В этот момент перед зданием старого склада Желудь не допил бутылку пива и в ярости швырнул ее на асфальт. Желтая пена обрызгала черные ботинки и принялась медленно стекать к маслянистой луже в центре двора.
— Что за черт! — в ярости завопил Желудь. — Почему мы должны терпеть этот прыщ на заднице? Я спрашиваю — почему мы должны терпеть?!
— О чем ты? — недоуменно пробормотал коротышка, возившийся со своим мотоциклом, который никак не желал заводиться.
— Я об этой чертовой конуре Нартова! Они убивают наших ребят и жгут на пустыре как мусор. А всем
