принадлежащей Аз-Зейни. Начальник сыска Каира говорит, что эта служба либо засекречена так, что нет никакой возможности проникнуть в нее, либо такой службы не существует. Закария же верит, что она есть. А если не так, то в каком стане была Василя? Да, он слишком поторопился расправиться с ней. Есть ли в доме другие люди, которые помогали ей держать связь с Аз-Зейни? Как она передавала ему сведения? Необходимо установить наблюдение за всеми, кто живет в его доме. Надо перебрать в уме все случаи, когда Василя выходила на улицу, попытаться узнать, в каких лавках тканей и благовоний она побывала, с кем из продавцов говорила. За всем этим Закария проследит самолично. Случай с Василей нужно скрыть. Для его управления сыском такое оскорбление его мужской чести может стать анекдотом для соглядатаев будущих времен. Она, конечно, рассказала Аз-Зейни, что он делал, когда спал с ней! Мурашки побежали у него по спине, словно Аз-Зейни всегда был третьим с ними, когда Закария с Василей оставались наедине, и своими блестящими глазами внимательно рассматривал его наготу. Кто знает, может быть, кто-нибудь из жен Закарии тоже связан с Аз-Зейни? Одна только мысль об этом отталкивает Закарию от всех его жен. Разве кому-нибудь еще причинил Аз-Зейни такую боль? И все же Закария стучится к нему в дверь, чтобы сообщить о том, что задумали эмиры, чтобы защитить его. Но, спасая его, Закария точит втайне нож, который безошибочно найдет дорогу к сердцу Аз-Зейни.
Аз-Зейни встретил его с распростертыми объятиями. Заговорили о том, что происходит в Аль-Азхаре. Многие семинаристы открыто обсуждают особу султана, критикуют Закарию и самого Аз-Зейни.
— Я пришлю тебе имена семинаристов-смутьянов, — говорит Аз-Зейни. — Да, между прочим, что в последнее время слышно об этом парнишке, как его по имени?
— Саид аль-Джухейни?
— Да-да, о нем.
Закария улыбнулся.
— Ни одно его движение не ускользает от наших глаз. Мы знаем о нем больше, чем он сам о себе. После замужества своей Самах он сильно загрустил. Мы думали, что он бросится в Нил или примет яд. Потом он стал частенько заглядывать в кофейню Хамзы и подолгу сидеть в одиночестве. Иногда с ним бывает один из его приятелей, по имени Мансур.
— Мансур? — переспросил Аз-Зейни.
— Да, Мансур ар-Руккайбий. Я достаточно знаю о нем. Он разумнее своего дружка и приносит нам пользу.
Аз-Зейни сделал движение рукой.
— Хорошо, давай вернемся к Саиду.
— Он стал заядлым курильщиком и пристрастился к новому напитку, который пришел к нам из Йемена и называется кофе. Через несколько месяцев после свадьбы своей любимой Самах Саид стал частым посетителем дома Сунийи бинт аль-Хуббейзы. Отправляется туда каждый вторник. В чем тут секрет — мы не знаем.
Аз-Зейни наклонился вперед и подпер рукой подбородок:
— Увеличить число твоих людей, наблюдающих за ним, для того, чтобы они ловили каждое его движение и чтобы он чувствовал, что за ним следят…
Закария кивнул.
— Мы сделали даже больше: я приказал своим людям неотступно следовать за ним и время от времени неожиданно выкрикивать имя Самах… Он чуть не рехнулся…
Аз-Зейни засмеялся.
— Превосходно, прекрасно… А как прошла молитва?
— Зацеловали мне руку.
Аз-Зейни засмеялся громче.
— Послушай, Закария, тебе нужно завоевать еще большее их расположение. Завтра садись на коня, и пусть один из твоих людей оденется крестьянином, а другой — мамлюком и «мамлюк» начнет избивать «крестьянина». Тут ты слезай с коня, принимай сторону крестьянина и хватай мамлюка. Разыгрывай такие сцены почаще, и аллах заставит людские сердца возлюбить тебя. Когда прибудут иноземные соглядатаи, они впервые в истории увидят человека, который являет собой не только пример великого соглядатая, знающего свое дело, но и любимого и уважаемого людьми. Это поможет нам в установлении справедливости и равновесия.
Закария молчал. Мысль Аз-Зейни понравилась ему. Он чуть было не забыл, зачем пришел. Догадался ли Аз-Зейни о цели его прихода и поэтому оставил свои занятия ради беседы? Не отложить ли разговор об эмирах? Но если Аз-Зейни не узнает, зачем Закария приходил, он будет ломать голову над причиной его прихода. После молчания, длившегося всего несколько мгновений, но показавшегося особенно тягостным из-за слабого света единственной свечи, Закария неожиданно сказал:
— Ты будешь убит, Зейни…
Аз-Зейни стал слушать его…
Через два дня, когда Закария прогуливался в саду своего дома, перед ним неожиданно предстал Аз- Зейни. Он обнял Закарию, смахнул настоящие слезы волнения, навернувшиеся на глаза, и произнес: «Человеку, подобному мне, не прожить без тебя, Закария!» После этой встречи Закарии показалось, что он чувствует скрытую симпатию к Аз-Зейни, в особенности после того, как тот принял совет Закарии ночевать в разных местах по его указанию и под его защитой. Но был ли Закария искренен с Аз-Зейни? Нет. Сдаться, отказаться от своего прежнего решения — это равносильно самоубийству. Чтобы утвердиться в неизменности своего решения, Закария начал проращивать семена старого, давно похороненного им плана. Он вызвал Абу-ль-Хайра аль-Мурафи. Абу-ль-Хайр, старый соглядатай, служил какое-то время в захолустье в Верхнем Египте. Несколько дней тому назад он прибыл в Каир. «За свою жизнь, — говорит он, похваляясь, — я разорил десятки домов и разбил такие семьи, которые, по мнению всех, невозможно было разрушить». Если Абу-ль-Хайр начинал кружить вокруг человека, тот в конце концов неизбежно оказывался повергнутым, в особенности если Абу-ль-Хайр узнавал, что дела у этого человека идут хорошо и он счастлив а своей семье и со своей женой. Абу-ль-Хайру нравится, когда радость становится горем, веселье — печалью, а довольство — унижением. Он не покладая рук трудится, чтобы разрушить счастье, испортить радость людям. Он пускается в пляс от радости, когда жену отвергает муж.
Закария рассматривает его вытянутое лицо, горб, согнутую дугой спину, глаза, которые всегда смотрят вверх. Время от времени Абу-ль-Хайр с силой выпускает воздух через ноздри, как будто он испытывает смущение и хочет спросить о том, что должно произойти в следующую минуту…
Месяц зу-ль-ка’да 920 года хиджры
