Макамы

зимняя — впереди. Десять мальчиков тут же сидели, с благоговением на старца глядели. Я понял, что мне представился случай подойти и узнать, чему здесь ученые учат. На мое приветствие старец ответил любезно — видно, мое внимание ему показалось лестным. Сел я рядом, чтобы испробовать, какие плоды приносят его слова, и добраться до сердцевины глупости, которой полна его голова. А он на старшего мальчика палочкой указал и строго ему приказал:

— Без промедления ты сочини мне стихи прекрасные, чтобы каждое слово начиналось с глухой согласной.

Мальчик вскочил, как юный лев, и продекламировал нараспев:

Ты хитрые козни противнику строй —
Пускай потеряет противник покой!
Приятелю щедрость пожалуй свою —
Печали тогда потекут стороной.
Ты правым путем постарайся пройти,
Чтоб счастье купить справедливой ценой.
Порок поражай своим смуглым копьем,
Хвали совершенство прекрасной хвалой!
Подарит простору широкому свет
Пылающий факел победы святой!

Старик воскликнул:

— Ты молодец, месяц на небосклоне, маленький мой мудрец.

Затем обратился к ученику другому, похожему на того, видно, брату его родному, и сказал:

— Подойди ко мне, Огонек, время пришло и тебе отвечать урок! Напиши мне стихи изящные, тонкие, чтобы в начале слов были согласные плавные лишь и звонкие.

Мальчик калам[326] и доску взял и, не задумываясь, такие стихи написал:

Звенит, заливаясь весельем, вода;
Взошла в небесах голубая звезда.
Жемчужные блики в бокалах друзей —
Воды да вина вековая вражда.
В высоких ветвях неумолчно звучит
Ликующий, радостный голос дрозда.
Рекой, не жалея, мы золото льем;
Дитя винограда нам мило всегда!
Забыты болезни да бремя забот,
Бегут за вином безмятежно года!

Шейх воскликнул:

— Сочинил ты хамрийю[327] прелестную! Аллах да благословит тебя, как оливу небесную![328]

Потом он позвал:

— Светлячок, подойди сюда!

И приблизился юноша — словно во мраке звезда, белолицый и чернобровый, стройный, словно фигурка из кости слоновой. Старик сказал ему:

— Стихи пятнистые на долю тебе достались, напиши их так, чтоб в начале слов согласные с гласными чередовались.

Был калам наготове в его руке, и юноша быстро написал на доске:

Огорчила Рукейя упреком меня,
Отвернулась, пошла, ожерельем звеня,
Обожгла меня исподволь холодом уст
После искристой ласки и страсти огня.
Говоришь — я виновен, однако сама
Оседлала жестокой обиды коня!
Ожидая тебя, я боюсь умереть,
Тяжелей испытание день ото дня.
Ах, зачем отчужденье, наветы и злость!
Я молю о прощенье, обрадуй меня!

Шейх сказал:

— Руки твои работают славно, и клинок наточен исправно!

И снова он вызвал:

— Ну, Проказник, теперь на твоей уж улице праздник!

На зов его откликнулся сразу красавец, словно жемчужина водолаза, с глазами быстрыми и веселым лицом, ловкий, как антилопа, не пойманная ловцом.

Старец сказал ему:

— Мы от тебя хотим стихов, где каждое слово отмечено буквой «мим».

Взяв калам, написал он без остановки, показывая свою сноровку:

Марьям умильно меня заманила,
Муча жеманством, меня истомила,
Мимо потом мотыльком промелькнула,
Милость немилостью вмиг заменила.
Мне изменила обманщица Марьям,
Мрачная темень мой месяц затмила.
Месть вероломной мой ум занимает,
Мир мне немил, мне милее могила!

Старец написанное внимательно разглядел, потом он вслух эти стихи пропел и одобрил, сказав:

— Стихи прекрасно звучат, от них исходит сладостный аромат!

Потом обратился к другому ученику, едва распустившемуся цветку, и велел ему:

— В твоих стихах строчек пусть будет мало, но зато укрась их каймой, как йеменское покрывало: в каждом двустишии пусть совпадут концы и начала.

Мальчик ответил:

— Слушай стихотворение!

И продекламировал без промедления:

Вина ли моя, что Аллах нам разлуку судил,