видел. Поиски привели ее наконец к падре Антонио.
— Не ищите ее, сеньора, — сказал священник. — Она не хочет вас видеть.
Клара поняла: это и было причиной того, что не сработала ни одна из ее телепатических систем.
— Сестры Мора правы, — сказала она себе. — Невозможно найти того, кто не хочет быть найденным.
У Эстебана Труэбы начался период процветания. Всех его дел, казалось, коснулась волшебная палочка. Он стал богат так, как и мечтал. На концессию он смог приобрести еще и другие шахты, экспортировал за границу фрукты, организовал строительную компанию, а огромное имение Лас Трес Мариас по праву считалось лучшим в округе. Экономический кризис, который потряс всю страну, не затронул его. В провинциях севера сокращение производства селитры обрекло на нищету тысячи рабочих. Толпы голодных мужчин вместе с женами, детьми, стариками тащились по дорогам в поисках работы и в конце концов подошли к столице, образовав вокруг города пояс нищеты; люди жили на свалках, в жилищах, наспех сколоченных из досок или сделанных из картонных коробок. Они бродили по улицам — искали работу, но ее не хватало для всех, и мало-помалу беженцы, истощенные голодом, замерзающие, ободранные, доведенные до отчаяния, перестали просить работу и стали просить милостыню. Появилось много нищих. А потом и воров.
призывавшего к революции во всем мире. Николас унаследовал от своего дедушки Маркоса дух искателя приключений, а от своей матери умение составлять гороскопы и угадывать будущее; но это, по мнению строгих воспитателей колледжа, являлось не преступлением, а просто эксцентричностью, так что ему доставалось меньше, чем брату.
В воспитание Бланки отец не вмешивался. Он считал, что ее судьба — выйти замуж и блистать в обществе, где способность общаться с умершими, если к этому относиться с улыбкой, могла бы казаться чрезвычайно привлекательной. Эстебан полагал: магия, как и религия, и кухня, является сугубо женским делом, и, возможно, поэтому испытывал даже чувство симпатии к трем сестрам Мора, но спиритов мужского пола презирал почти так же, как священников. Со своей стороны Клара не расставалась с дочерью, точно пришитой к ее юбке, приглашала ее на сеансы по пятницам, воспитывала в тесном общении с духами, с членами тайных обществ, с артистами и художниками, которым постоянно помогала. Мать Клары водила дочку в годы ее немоты к беднякам, а теперь Клара, когда шла навещать бедняков, отнести им подарки и поговорить с ними, брала с собой Бланку.
— Это успокаивает нашу совесть, дочка, — говорила она. — Но ты не помогай бедным. Они не нуждаются в благотворительности, им нужна справедливость.
По поводу справедливости они постоянно спорили с Эстебаном.
— Справедливость! Разве справедливо, чтобы у всех было все поровну? У ленивцев — то же, что и у трудяг? У глупцов — то же, что и у умных? Такого нет даже среди животных! Дело не в богатых и бедных, а в сильных и слабых. Я согласен с тем, что у всех должны быть одинаковые возможности, но ведь есть люди, которые не желают ничего делать.
Очень легко протянуть руку и попросить милостыню! Я верю в усилия и в вознаграждения. Я получил то, что у меня есть благодаря собственному труду. Я никогда ни у кого не просил никаких поблажек, не совершил ничего бесчестного, и это доказывает, что любой может, если захочет, разбогатеть, как я. А ведь судьба уготовила мне участь быть бедным писцом в нотариальной конторе. И поэтому я не потерплю в своем доме большевистских идей. Пусть занимаются благотворительностью в домах для бедных, если хотят! Это очень полезно для воспитания сеньорит. Только не приставайте ко мне с глупостями, какие твердит Педро Терсеро Гарсиа, я этого не потерплю!
В самом деле, Педро Терсеро Гарсиа в Лас Трес Мариас постоянно говорил о справедливости. Он был единственным, кто осмелился бросить вызов хозяину; хотя Педро Сегундо Гарсиа всякий раз, когда узнавал, что сын говорил крамольные речи, задавал ему хорошую взбучку. С малых лет он стал ездить в поселок, чтобы взять книги, почитать газеты и поговорить с учителем школы, пылким коммунистом, которого спустя годы застрелят за его убеждения. Вечерами он ходил в бар Сан Лукаса, где встречался с синдикалистами, у которых имелась страсть между глотками пива говорить об изменении мирового порядка; виделся с огромным, величественным падре Хосе Дульсе Мария, испанским священником — его революционные идеи стоили ему изгнания Обществом Иисуса в этот затерянный уголок, но и тут он не отказался преобразовывать библейские притчи в социалистические памфлеты. В тот день, когда Эстебан Труэба узнал, что сын его управляющего снабжает крестьян подрывной литературой, он вызвал юношу в контору и в присутствии отца выпорол хлыстом из змеиной кожи.
— Это первое предупреждение, сопливый паршивец! — сказал он, не повышая голоса и сверкая глазами. — В следующий раз, как только увижу, что ты баламутишь моих людей, упеку в тюрьму. Мне не нужны мятежники, здесь приказываю я, и я имею право окружать себя людьми, какие мне нравятся. Ты мне не нравишься, теперь ты знаешь это. Я тебя терплю только из-за твоего отца, он служит мне верно уже много лет; лучше держи язык за зубами, а то плохо кончишь. Убирайся!
Педро Терсеро Гарсиа был похож на своего отца: такой же смуглый, с острыми чертами лица, точно вырезанного из камня, с большими грустными глазами, черными жесткими волосами, подстриженными ежиком. Он любил на всем свете только двоих: своего отца и дочь хозяина, ее он боготворил с того самого дня, когда они в раннем детстве голые уснули под столом в столовой господского дома. Бланка тоже любила его. Каждый раз, когда она ехала на каникулы в деревню и в облаках пыли от экипажей, груженных всевозможными вещами, подъезжала к Лас Трес Мариас, она чувствовала, как ее сердце, словно африканский барабан, стучало от нетерпения. Она первая выпрыгивала из экипажа и бежала в дом и всегда встречала Педро Терсеро Гарсиа на одном и том же месте, там, где они увиделись в первый раз: он стоял на пороге, наполовину скрытый тенью, падающей от двери, робкий и насупленный, в потертых брюках, босой, — он ждал ее. Оба вбегали в дом, обнимались, целовались, смеялись, в шутку давали друг другу тумаки и катались по полу, вцепившись друг другу в волосы и крича от восторга.
— Перестань, детка! Оставь этого оборванца! — визжала Нянюшка, пытаясь разнять их.
— Оставь их, Нянюшка, они же дети и любят друг друга, — говорила Клара, которая понимала все.
Дети убегали, прятались, нетерпеливо рассказывали друг другу обо всем, что накопилось за месяцы разлуки. Педро, смущаясь, дарил ей зверьков, вырезанных из дерева, а Бланка в ответ преподносила подарки, которые приберегала для него в городе: перочинный нож, раскрывавшийся как цветок, маленький магнит, притягивавший рассыпанные по полу гвозди. С того первого лета прошло около десяти лет, а Педро Терсеро все еще читал по складам, когда Бланка приехала с книгами из таинственных ящиков дяди Маркоса. И тут любопытство и жажда знаний сделали то, чего раньше не могла добиться учительница с помощью розог. Все лето они провели за чтением книг, лежа в зарослях речного тростника, среди сосен в лесу, в колосящемся пшеничном поле, говорили о добродетелях Сандокана[31] и Робина Гуда, о несчастной судьбе Черного Пирата, о правдивых и поучительных историях из «Сокровищницы Молодежи», о словах, запрещенных словарем Испанской Академии, о сердечно-сосудистой системе — в атласах они видели человека без кожи, со всеми его венами и сердцем, выставленными напоказ, но в брюках. За несколько недель мальчик научился бегло читать. Бланка и Педро вошли в огромный мир невероятных историй — в мир домовых, фей, людей, потерпевших кораблекрушение, съедавших друг друга, после того как бросали жребий, и тигров, которых можно выдрессировать, если их любишь. Они читали об удивительных изобретениях, зоологических диковинках и географических открытиях, о восточных странах, где живут джинны в бутылках, о драконах в пещерах и принцессах в башнях. Часто они навещали Педро Гарсиа, старика, которого не пожалело время. Он уже совсем ослеп: лазурного цвета пленка покрыла его зрачки. «Облака набежали на мои глаза», — говорил он. Он очень радовался приходу Бланки и Педро Терсеро, который доводился ему внуком, хотя старик уже и забыл об этом. Он слушал их рассказы, которые они вычитали из таинственных книг; они кричали ему в самое ухо, потому что он почти оглох, объясняя, что ветер проник ему в уши. А он обучал их тому, как можно обезопасить себя от укусов ядовитых тварей и, беря в руки скорпиона, показывал, сколь эффективно его противоядие. Он учил их находить воду. Нужно было двумя руками взять сухую палку и идти, касаясь ею земли, молча, думая о воде и о жажде, которую испытывает палка, пока вдруг, почувствовав влагу, палка не начинала дрожать. Здесь и нужно рыть землю, говорил им старик, но тут же пояснял, что сам он на землях Лас Трес Мариас находил колодцы иначе, он не
