главным образом, из Екатеринодара, не отвечало обстановке. Это не было местное явление, однако. То же самое было, к глубокому сожалению, и на других частях фронта. Администрация, как военная, так и гражданская, не всегда, была на высоте — бюрократизм, взяточничество, грабежи и т. п. процветали и не пресекались в корне. С продвижением армии вперед в направлении на Москву тыл расширялся и, в упоении успехами, постепенно разлагался. Неожиданный крах фронта, тяжелое и быстрое отступление армий в ноябре и позже, приближение фронта к бывшему глубокому тылу, жившему до сих пор беззаботно под охраной армии, внесло еще большее расстройство в тылу. Характерен в этом смысле рапорт ген. Врангеля ген. Деникину от 9-го декабря 1919 года за № 010464, где он докладывает о положении на фронте Добровольческой Армии. То же самое было и на других фронтах. Капитан Орлов сам, собственными глазами видел это; фронтовое офицерство, испытавшее на себе тыловые порядки, не могло не соглашаться со взглядами Орлова, что тыл прогнил и должны быть приняты какие-то меры для оздоровления его.
Нельзя отрицать еще одно обстоятельство: это — недовольство молодого фронтового офицерства старшим — отсюда мысль об «обер-офицерской революции». Уже во время Великой войны, особенно в конце, можно было это наблюдать — старого кадрового офицерства осталось мало, на командных должностях, до командиров батальонов включительно, были офицеры военного времени — молодежь. В гражданскую же войну проявилось это недовольство особенно, ввиду особого характера войны. Большой процент старших офицеров был далеко не на высоте, не за отсутствием личной доблести, а потому, что они просто не смогли приспособиться к совершенно новой, особенной для них тактике, тактике чистой партизанщины, где личная инициатива, быстрота решений играли главную роль, решали дело. Стоит вспомнить имена молодых генералов Тимановского, Туркула, Манштейна и других. Ген. Деникин, оценивая действия ген. Слащева в Крыму на перешейках, говорит о нем, между иным: «…он обладал несомненными военными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо… Эта тактика (ген. Слащева. ВА), соответствовавшая духу и психологии армий гражданской войны, вызывала возмущение и большие опасения в правоверных военных…»
Указанные обстоятельства, несомненно, сыграли свою роль, почва для всяких вольных и невольных экспериментаторов была очень плодородна. Попади все дело в руки более опытного и твердого в политическом и военном отношениях человека, чем Орлов, положение Крыма в то время было бы катастрофическим, там более, что, как один из моих корреспондентов пишет, «симпатии всех, надо сказать правду, были на стороне Орлова».
Заключение
В заключение нашего повествования хотелось бы ответить на ряд вопросов. Ответы основываются на уже изложенных данных о жизни Орлова и на анализе важнейших моментов его деятельности.
«Все выступление от начала до конца имело характер неумной авантюры» — определяет ген. Деникин «дело Орлова». С этим определением, зная все происходившее, можно согласиться, но был ли Орлов авантюристом? Таковым он, по нашему мнению, не был. Обстоятельства сломили его волю, он, если можно так сказать, находясь в отчаянном положении, тяжело переживал происходящее, искал выхода, но найти его не мог — его кругозор был слишком ограничен. И в этот момент «пришли ему на помощь»: во-первых, случай, а во-вторых — те, кто ждали момента, чтобы внести смуту в тылу Белой армии. Они воспользовались его именем, его особой, его популярностью, достигли известного успеха и превратили все в авантюру.
Об идейности «орловского движения» говорить нельзя — это не было «движение», руководимое какой-то «идеей», это был «бунт» против сложившегося положения, использованный искусно большевиками, которым, само собой разумеется, он был на руку. Орлов оказался игрушкой в руках большевиков и, наконец, жертвой своего собственного неблагоразумия.
«Обер-офицерская революция» — под таким названием зародился в уме кап. Орлова план, который он пытался позже осуществить. Было ли его выступление «революцией»? Конечно, нет, тем более «обер- офицерской». Если и было недовольство в среде младших офицеров — «обер-офицеров», — то оно не было в такой степени, что могло выразиться в вооруженном неповиновении своим начальникам. В большинстве строевое молодое офицерство было патриотично и исполняло свой долг с самопожертвованием — многие тысячи павших молодых офицеров тому доказательство.
«Бунт», возглавленный кап. Орловым, если даже условно, с очень большой натяжкой, допустить его целесообразность (очищение тыла и усиление обороны армии), не мог быть оправдан ни тогда и не может быть оправдан сейчас. Со способом борьбы нельзя согласиться, учитывая положение фронта и общее политическое положение в те дни на Юге России. Не оправдали его и большевики, не помиловали его: он мог быть впоследствии опасен для них. «Орловщина по существу являлась контр-революционной затеей», — заключает большевик Я. Шафир.
«Бунт» капитана Н. Орлова вошел в историю Белого Движения позорной страницей: начатый по мысли Орлова с благой целью, превратился в авантюру, и в результате пуля чекиста бесславно окончила жизнь честного и доблестного в свое время офицера, пошедшего по скользкому неправильному пути.
В. Альмендингер.
Добавления к статье «Орловщина»
1. К числу лиц, упомянутых в предисловии и воспоминания коих (письма) были использованы, следует прибавить Л. Рубанова, Н. Дахова и И. Губанова.
2. После напечатания второго раздела статьи (№ 61–62) мною было получено небольшое воспоминание от Р., интересное и дополняющее описание первого выступления Орлова в ночь с 21-го на 22 -ое января (см. стр. 26). Привожу его полностью:
«Отдельная тракторная 5-дюймовая батарея следовала эшелоном из Севастополя в Джанкой. На рассвете, прибыв в Симферополь (я был караульным начальником ефрейторского караула при орудиях на платформах), наш эшелон был окружен группой около десяти мотавшихся солдат в разных формах во главе с вольнопером с красными погонами и белым кантом. Этот юноша заявил, что мы арестованы и что они — Симферопольский полк кап. Орлова. Я заметил ему, что это глупость — нас 130 человек при 4-х орудиях и 2 -х пулеметах. В результате разговора появившегося орловского офицера с нашим командиром батареи, мы простояли целый день в Симферополе при оружии, а ночью орловцы исчезли. Рано утром прибыл на вокзал бронепоезд «Солдат» и около взвода Ольвиопольских улан, а мы вечером двинулись далее на Джанкой.»
3. На стр. 15 (№ 61–62) в строчке 17 снизу следует читать: «в двадцатых числах декабря 1919 года». [в настоящем файле исправлено — valeryk64]
В.В.А.
Примечания
1
Здесь уместно привести выдержку из книги: «Марковцы в боях и походах за Россию», т. 2-й, стр. 229: «Сибирский батальон стал формироваться в апреле 1919 г. из офицеров, служивших в Сибирских частях и желавших ехать в армию адм. Колчака, в которой был большой недостаток в офицерах. Записью и сбором руководил ген. — майор Гаттенбергер, уполномоченный на это адм. Колчаком. Записавшиеся стояли в
