ГЛАВА XII
Труппа Труцци в Москве в сезон 1908/9 года была очень большая. Было много заграничных номеров высокой квалификации. Выступали знаменитые акробаты Инас, турнисты Деметреско и Попеско, семья наездников Леонс и молодой Кук. Из клоунов: Лепом и Эйжен, Вилли Кремзер и Принц Бонжорно, музыкальные клоуны Травелли, Алеке и Коко.
В то время цирк Рудольфо Труцци считался среди артистов «академией циркового искусства», а Рудольфо за его ум и коммерческие способности называли Бисмарком. Второго так организованного и поставленного цирка не было, недаром артисты говорили: «Кто год прослужит у Рудольфа Труцци, может потом служить в любом цирке мира, страшно не будет».
Порядок и дисциплина в цирке были образцовые. Все артисты обязаны были участвовать в пантомимах. Если артист не умел мимировать, с ним занимался балетмейстер Прозерпи или сам Рудольфо. Еженедельно кто-нибудь гастролировал, обычно гастролера выпускали в субботу. 3а сезон перебывало множество гастролеров. Наряду с этим шли крупные постановки.
Режиссером был Прозерпи. Несмотря на это, каждый вечер Рудольфо сам стоял в униформе или в переднем проходе и вел программу по часам, соблюдая темп спектакля. Перед выходом он осматривал артистов, не выпуская их, если они не загримированы, не побриты или не попудрены. Униформу цирковой парикмахер должен был стричь и брить бесплатно. У униформы была особая обувь. В униформе стояли артисты и берейторы. Было несколько униформистов не артистов для грязной и тяжелой работы. Берейторов было десять человек, они получали приличное жалованье. Их обязанность была — утром помогать дрессировке лошадей, участвовать, если нужно, в лошадиных маневрах и стоять вечером в униформе.
Конюшня была большая, в сто лошадей. С семи часов утра и до часу дня шли конные репетиции. С семи до девяти конюхи прогоняли всех лошадей. С девяти до десяти берейторы проводили черновую подготовку. В десять приходил дрессировщик и занимался с лошадьми до прихода Труцци. Рудольфо появлялся всегда ровно в одиннадцать. С вечера Рудольфо давал распоряжения на следующий день и, приходя, всегда проверял работу берейторов или дрессировщика. Если лошадь плохо шла, он занимался с нею сам, указывая на то, что с ней, очевидно, плохо занимались, и непременно каждый раз проходил на репетиции всю вечернюю работу. До начала общей первой репетиции оставалось самое большее минут пятнадцать. В эти минуты на манеж выбегали дети и тренировались в прыжках. Рудольфо был суровый человек, но детей очень любил. Часто, замечая, что дети ждут конца конной репетиции, он прекращал ее, шел в места, закуривал сигару и смотрел на тренировку детей. Иногда доставал рубль и вручал тому, кто лучше проделал свое упражнение.
Программу Рудольфо составлял всегда сам, рассчитывал ее по часам и давал артистам указания, сколько должен был итти каждый из номеров. Артист обязан был точно соблюдать отведенное ему время. Характерна запись отца: «Сегодня вместо назначенных пятнадцати минут, мы антре сделали в десять минут. Рудольфо поставил нам это на вид. Итальянская аккуратность».
На этой почве произошел у Рудольфе инцидент с турнистами Дмитреско и Попеско. Их номер стоял первым во втором отделении. Рудольфо, видя, что спектакль затянулся, сделал антракт только в пять минут. Они не сумели в такой короткий срок установить свой аппарат и вступили с Рудольфо в пререкания. На другой день он поставил их первым номером программы и ставил так до конца контракта.
Каждый день назначались общие репетиции. Опаздывать разрешалось на пять минут, не больше. Иногда на репетициях нечего было делать, и все же режиссер давал звонок для сбора артистов, говорил: «мальцейт», и все расходились. Не притти на репетицию, раз была вывешена авиза (объявление), было невозможно.
Несколько раз опрашивали Труцци, зачем он собирает артистов, раз репетировать нечего. Он отвечал, что делает это для поддержания порядка. Рудольфо аккуратнейшим образом выплачивал артистам жалованье, но доставалось оно им нелегко. О картах в цирке и помину не было. Пьянство было редким явлением.
Характерна запись отца: «Крупный инцидент в цирке: Рудольфо накрыл в парикмахерской уборной Эсьена капельмейстера распивающего водку».
Из лошадиных номеров Труцци часто давал маневры разных эпох. Был очень примечательней номер с гирляндами. Выезжало восемь всадников; все они держали гирлянды так, что один конец был у одного всадника, а другой у следующего за ним. Получалась подкова из цветов. Всадники проделывали разные номера вольтижировки и управляли лошадью, не выпуская гирлянд из рук. Номер этот был очень трудный и исполнялся лучшими наездниками.
У Труцци имелось много номеров, которые разнообразили программу и ничего ему не стоили. Номера эти были сделаны основательно, без всякой спешки. В костюмерной цирка стояло больше ста сундуков с директорскими костюмами, таких больших сундуков, что перетаскивали их четыре человека. В костюмерной работали портной и портниха с шестью помощниками. На сундуках сверху делалась опись содержимого. За всем имуществом цирка следила жена Рудольфо, Мариетта. Когда постановка оканчивалась, костюмы проветривались, чистились, гладились и перекладывались папиросной бумагой. Потому-то они служили много лет. За упаковкой сундуков тоже всегда следила сама Мариетта, никому не доверяя этого дела.
В цирке работали два шорника. В складе при конюшне лежало множество сбруй.
Цирк Рудольфо Труцци был, в сущности, по своим достоинствам первым в России. Артист, прослуживший в труппе Рудольфо год, становился законченным артистом.
Из группы клоунов надо отметить Лепома и Эйжена[36]. Эйжен начал свою карьеру акробатом. Сломав ногу, он переменил амплуа и стал рыжим. Он очень рано начал толстеть, это был первый толстый рыжий. Несмотря на полноту, он был очень ловок. Он обладал прекрасным голосом и хорошо пел. Интонации его, ломаная немецко-русская речь так к нему шли, что только он откроет рот, в публике сразу начинается смех. Он был редкостным мимистом. Все вместе делало его фигуру незабываемой. Лепом тоже был хороший мимист, но у него был природный недостаток: «каша во рту» и гортанный звук голоса. Это не мешало им вдвоем быть безукоризненным клоунским дуэтом и создавало каждому из них неповторимое своеобразие. Когда они впоследствии разошлись, то потеряли многое оба.
Отец пробовал и в Москве вставлять в антре злободневные темы. Когда в Государственной думе обвалился потолок, отец вечером на представлении задал партнеру загадку: «Кто это: когда не нужно стоял, а когда нужно упал? Не знаете? Так я скажу: потолок в Государственной думе». Загадка вызвала восторг публики.
После этой невинной загадки последовало приглашение отца и Бернардо в охранное отделение к поручику Маркову. 10 сентября отец записывает: «Проклятая черная сотня, из-за нее столько тарарама. Мы ходили в охранное, где нам любезно объявили, что при повторении имени кого-либо из правых партий нас без объяснений в ту же ночь вышлют из Москвы.
Рудольфу градоначальник обещал закрыть цирк без права приезда в столицы. Вечером перед антре местный пристав еще раз прибежал в уборную напомнить Рудольфо, и нам чуть ли не десятый раз одно и то же твердит. Словно официального заявления поручика Маркова было мало».
Работая у Труцци, отец не терял из виду своих товарищей-ар
