через день репертуар. Но вскоре я серьезно заболел. Во время работы с Костей у меня на манеже пошла кровь горлом. В цирке присутствовал на представлении курортный врач Глинка. Он пришел к нам в уборную и хотел дать нам за наш акробатический номер по золотому. Мы с Костей отказались. Сказали, что денег не берем, а если он хочет, то может нас угостить конфетами. Тогда он пошел в буфет и, принес нам оттуда конфет. Я в это время раскашлялся и у меня опять показалась кровь, он обратил на это внимание. В это время подошла мать; врач велел привести меня к себе в курортную больницу. Я от матери скрывал свою болезнь, но Костя выдал меня и сказал, что это у меня уже дней пять случается, что он до сих пор не говорил матери потому, что я обещал побить его, если он скажет.
На другой день мы с матерью пошли к доктору Глинке. Он сказал, что у меня слишком быстрый рост и слабые легкие и от форсированной работы одно повреждено. Сказал, что нужно принять срочные меры. Запретил мне акробатическую работу, а из антре разрешил исполнять только самые легкие. Дал совет приналечь на питание. Через пятнадцать дней я перестал кашлять. Ел я, как вол. Поглощал масло, яйца, Пил по четверти молока в день. Дней через двадцать я возобновил мои выступления с Костей.
Пришлось мне в Старой Руссе невольно стать помощником Фишера по режиссерской части. Вздумали ставить «Шерлока Холмса». Никто из артистов этой пантомимы на манеже не видал. По просьбе дирекции я стал помогать Фишеру. На репетиции капельмейстер не подобрал к последнему акту музыки. Обещал он сделать это в день премьеры. Афиши о пантомиме привлекли публику, и сбор был хороший. Все шло гладко до финала, в котором горожане с национальными флагами приветствуют Шерлока Холмса за избавление от фальшивомонетчиков. Шерлок выезжает в коляске со своим помощником Гарри (я играл роль Гарри). На манеже его встречают все участники пантомимы с флагами. Мы выезжаем и вдруг слышим оркестр играет «Смейся, паяц…» из оперы «Паяцы» Леонкавалло. Вот так триумфальный выезд под такую музыку! Затем на арене кучер так неумело завернул, что Шерлок вылетел из коляски прямо в публику, я же едва усидел, схватившись за край. А оркестр в это время жарит: «Смейся, паяц…» Вся труппа покатилась со смеху. Публика тоже. Только артисты, кажется, смеялись больше публики. Шерлок Холмс почертыхался и ушел с манежа. Артисты долго потом не могли без смеха слышать «Смейся, паяц…» Случись такой скандал у Труцци, он бы убил и себя, и капельмейстера, и труппе бы влетело, а тут все сошло так, как будто это так и надо.
Дни, когда мы не играли, были для нас днями праздничными. Тогда после представления вся труппа отправлялась на ночь ловить рыбу, и возвращались мы с ловли только на другой день.
В Старой Руссе все горожане занимались рыбной ловлей, и рыба ловилась очень хорошо. Особенно сомы. Ловили их особым способом, «на натирку». На руку надевали ременную петлю, к этой петле была крепко приделана палочка в пол-аршина, вроде хлыстика, от палочки шла длинная леска. На крючок насаживали горох. Забирались в реку по пояс и шли, ногами поднимая муть со дна. Это называлось «натирать дно». В эту мутную воду бросали леску с грузом. На такую удочку, прикрепленную к руке, попадались большие сомы. Однажды по городу пронесся слух, что утонул мальчик и его нашли за сорок верст от города. Оказалось, что десятилетний мальчик ловил рыбу «на натирку». Он стоял в воде, вдруг нырнул и больше не показывался. Когда тело его всплыло и было подобрано рыбаками, то на руке его увидели ремень с палочкой и леской, стали тянуть и вытянули четырехпудового сома. Очевидно, сом утащил мальчика в воду, а у того не было сил ему сопротивляться.
На похоронах мальчика было много детей с полевыми цветами. После этого случая мать запретила нам, к нашему большому огорчению, ловить рыбу.
В цирке сборы стали падать. Два хороших сбора сделали новая пантомима. Начался чемпионат, но и он мало расшевелил публику, пока в конце не выступил местный силач-грузчик. Наконец, приехал Франц Изако и уговорил местного исправника разрешить устройство «подарков» на пять дней. Сейчас же отказали чемпионату и, чтобы борцы не спорили и не испортили дело с «подарками», подписали с Мартыновым контракт на Архангельск.
Первые дни «подарки» шли очень слабо, едва себя оправдывали. На пятый день в цирк пришел исправник с семьей и тоже взял билеты в надежде выиграть один из главных выигрышей. Их было два: часы и серебряный сервиз. Оба они ценились по пятидесяти рублей. Как только Изако увидел исправника, он заволновался, забегал, позвал к себе наиболее близких ему артистов и стал держать совет, как сделать, чтобы один из главных выигрышей достался исправнику.
Тогда старый приятель старика Изако артист Василевский оказал: «Давай на четверть водки, и исправник твой выиграет».
Изако согласился. Василевского поставили помогать, в то время как ребенок из публики будет тащить номера с выигрышами. Заранее узнали в кассе, какие билеты взял исправник и какие на них записаны номера лотерейных билетов. Часы выиграл кто-то на галерке, а исправнику дали выиграть серебряный сервиз в роскошном футляре. Нужно было видеть, с какою жадностью он крикнул «Здесь», когда объявили его номер.
Василевский был хороший санжировщик, и, когда мальчик, тащивший из урны билетики с номерами выигрышей, подал ему очередной билет, он подменил его тем, который держал в руке между пальцев. Так исправник выиграл сервиз, а Василевский — четверть водки.
Подарки после этого были продолжены. Через десять дней пришла телеграмма из Новгорода о запрещении «подарков». Тогда исправник разрешил их на свою ответственность без афиш. По городу ездила телега, увешенная плакатами с объявлением о главных выигрышах. С каждым днем цена «подарков» увеличивалась, и сумма сборов росла соответственно. Галерку догнали до полтинника. Исправник часто приходил в цирк, брал билеты за деньги, и ему каждый раз давали что-нибудь выиграть покрасивее или побогаче. Он всегда был в восторге от выигрышей.
Раз произошел скандал. Объявили на представлении, что разыгрывается самовар или выдается за него двадцать пять рублей деньгами. Старуха Изако перепутала контрамарки и раздала их на базаре своим знакомым. Вечером на объявленный самовар оказалось два претендента с лотерейными билетами одного номера. Поднялся шум, крики, публика начала орать: «У вас лавочка!.. Плутня!..» Пошли сличать контрамарки. Оказалось, что у одного из претендентов контрамарки на следующий день. Хорошо нашлись, сказали, что это опечатка типографии и выдали обоим выигравшим по самовару. Все время, пока продолжался розыгрыш, боялись, чтобы это не случилось с главным выигрышем,
оцененным в двести рублей. Старухе Изако дали нагоняй, и на
следующий день были заказаны другие контрамарки. Наконец,
из Новгорода был прислан губернатором чиновник, чтобы проверить дела и закрыть цирк. «Подарки» были сейчас же прекращены, дано было на прощанье два представления, мы погрузили на поезд лошадей и выехали в Архангельск хотя знали, что цирк там еще не готов.
ГЛАВА XIII
Архангельск был городишко маленький и очень грязный. Переезд наш прошел в общем благополучно, хотя поезд тащился по узкоколейке медленно, на станциях и разъездах стояли долго, и матери тяжело было с тремя маленькими девочками. Мы же с Костей, сознаюсь, мало помогали ей.
Поезд остановился на левой стороне Северной Двины, город же находился на правой. Цирку пришлось погрузиться на пароход и баржу, чтобы попасть в Архангельск. Приехав, мы тотчас отправились к цирку. Здание цирка расположено было на окраине. За цирком шел один квартал и дальше начинался лес,
