Правда, философы утверждают, что все в жизни взаимосвязано, и утренний кефир вполне может оказаться вечерним кладбищем.
Вот ведь начала день с бухтения и негодования, а смотри — ползет в пробке на своем фордике, присыпаемом сверху снегом, который здесь, на МКАДе, в мешанине машин, кажется изначально, еще в небе, грязно-серым, — и улыбается, вспоминая лето, дядю Женю, малину, неспешные вечера на веранде за чаем и дачную вольницу!
Нет, на самом деле, чего куксилась, сопротивлялась? Ну, дорога сложная, так на то она и зима, чтобы мороз крепчал и снег валил, а водитель она действительно хороший!
Четырнадцать лет за рулем!
Срок, между прочим!
Первую машину родители подарили Стаське в ее восемнадцать лет — «жигули»-«пятерку», — получив совместный «большой» гонорар.
Полгода Стася так старалась и до ужаса боялась водить, что от напряжения у нее постоянно болели спина, руки-ноги, голова, и, доезжая до дома, она всегда страшно удивлялась, как умудрилась добраться из одного пункта в другой и не вдряпаться ни в какие ДТП.
Ничего, привыкла, и все получилось!
В водительском багаже имелось несколько несерьезных аварий, половина по ее вине, и всяческие мелкие происшествия. Так у кого не бывает!
И вот сидела бы сейчас дома, немного ленилась, много работала, на улицу и носа не высунула! Так чего изворчалась?
А никому не нравится, когда кто-то напридумывал дел и втягивает вас в их исполнение!
Обижаться на княгинюшку Стаська не только не умела, но и представить не могла, как это возможно — с Симой они пребывали в полном согласии. Ну, любила Серафима Андреевна иногда «порулить» окружающими, так и что? Характер такой!
У Стаськи-то и подруг задушевных не было за ненадобностью. У нее всегда была Сима — всеми своими тайнами, мечтами, обидами, разочарованиями и победами она делилась с княгинюшкой. Подруги, конечно, имелись, как же без них, но…
Серафима всегда была за Стаську, невзирая ни на что, даже если племянница набедокурила или упорствовала в своей неправоте.
Всегда. С детства.
Даже не так — еще до Стаськиного рождения Сима стояла за этого ребенка горой!
Роман Андреевич, Стасин папа, родился нежданным сюрпризом, когда уж бабушка с дедушкой уже и не чаяли. И как водится в таких случаях, был без меры любим и без нее же, без меры, балован, и больше всех старшей сестрицей Симой. Но на удивление ни эгоистом, ни маменькиным сынком не вырос, может, благодаря открывшемуся с детства таланту музыканта.
Мальчик был настолько одарен, что перешагивал через классы в музыкальной школе и стараниями своего первого преподавателя был зачислен в Гнесинское музыкальное училище, по окончании которого поступил в Московскую консерваторию.
Сам. Без блата и протекции.
А какой мог быть блат, скажите на милость, у преподавателя английского языка в вузе бабушки Елены Дмитриевны и начальника заводской автоколонны дедушки Андрея Ивановича?
Такой вот очень талантливый мальчик-скрипач получился!
В консерватории у молодого дарования Романа Игнатова случилась, помимо блистательных успехов, большая любовь к сокурснице-скрипачке, профессорской дочке Оленьке Ремизовой, тоже не обделенной талантом.
Только талант там или не талант, но между фугами Баха и сонатами Моцарта, где-то в джунглях оркестровой ямы или на явочной квартире однокурсника, образовалась у детей «нечаянная» беременность.
По тем-то временам — позор и крест на карьере!
Детский музыкальный сад, взявшись за ручки и потупив очи долу, явился к родителям Романа — каяться. Вызвали срочным порядком Симу — она примчалась на такси из одного спального района Москвы в другой, уселись за круглый стол — держать семейный совет.
Оленька тихо всхлипывала, Роман мужественно мял ее ладошку и поддерживал, обнимая за плечи, сам изо всех сил стараясь не пустить слезу от страха, Елена Дмитриевна держалась за сердце и за мужа и посматривала на Симу, ожидая, что она все решит, как обычно.
— А что решать? — громко возмутилась Сима. — Жениться! Консерваторию не бросать ни в коем случае! Рожать без вопросов! Воспитаем, поднимем! Чай не сироты казанские!
Слезы! Всеобщий восторг! Объятия, ликование! Обсуждение планов грядущих мероприятий!
Ага! Не тут-то было!
Родители Ремизовы устроили страшный скандал с выяснением отношений, вызовом всей семьи Игнатовых на ковер.
Как, их единственное дитя — талант, будущая всемирно известная скрипачка, надежда на светлое будущее! И загубить жизнь таким мезальянсом и скандальной беременностью!!!
Не бывать этому! Ни-за-что!
И что это за мальчик? Кто его родители?
Кто, кто?!
Преподаватель английского в архитектурном институте? Начальник — нет, вы только вдумайтесь! — автоколонны на заводе!
На заводе!!!
У девочки папа известный в определенных кругах музыкант, с самим Ойстрахом за руку здоровается, профессор! Мама — певица камерного театра! Звезда!
А тут — ужас, позор, катастрофа!
Мы все исправим — мальчика из консерватории отчислим, в армию пойдет как миленький! Сделаем аборт, со знакомым врачом уже договорились! Ничего, попереживает дочка, а там, глядишь, через годок и забудет!
Но нежный цветочек, девочка Оленька, холимый-лелеемый ребенок, уперлась насмерть, проявив характер. Заявила посеревшему лицом отцу и маме, между ее приемами валидола и валерьяновых капель, что любит Рому, замуж за него пойдет и ребенка родит!
Для того чтобы стать действительно хорошим музыкантом, надо так вкалывать, проявляя характер ежедневно, закаляя силу воли, как спартанец!
А силы воли у Оленьки хватало!
— Тогда ты нам не дочь, а мы тебе не родители! — пригрозила слабым, но твердым тоном маман.
— Это ваше решение, и вы будете о нем жалеть! — не поддалась шантажу Оленька.
На том и сошлись.
Родители Ремизовы ни на свадьбе дочери, ни в день рождения внучки и выписки матери с дочерью из роддома не присутствовали. Прислали сразу после ухода Оленьки из дома все ее вещи с водителем и никаких контактов с дочерью не поддерживали. Правда, и от репрессий воздержались — ни исключать детей из учебного заведения, ни как-то вредить Роме не пытались.
И на том спасибо!
И стало у Елены Дмитриевны и Андрея Ивановича двое детей и младенец.
Имечком новорожденную дочь молодые родители осчастливили еще тем!
И это отдельная история, из разряда семейных легенд, пересказанная Стаське бабушкой, родителями и Симой в разных вариантах изложения тысячу раз, но всегда со смехом безудержным.
А произошло сие историческое событие так.
Семейство обитало в трехкомнатной хрущевке с «гованной» — достижением советской архитектуры: санузлом, совмещенным с ванной на миллиметровой площади, в квартире, полученной Андреем Ивановичем от завода после рождения сына. Жили всем составом: бабушка-дедушка, молодые с младенцем и Сима, находившаяся во временном «незамужестве» и размене квартиры с бывшим, тогда еще только первым мужем.
