— Ну, мы с тобой так давно вместе, и Ежик к тебе привязался, а тут Игорь…
— Вера, ты хочешь, чтобы он вернулся?
— Да… — не самым решительным тоном ответила она.
Больших улыбнулся ей и посоветовал со всей ответственностью:
— Тогда не думай ни о чем лишнем. Приложи всю силу духа, чтобы выйти отсюда скорее и быть с семьей.
Вера кивнула понимающе, улыбнулась робко, но в глазах мелькнула грусть. Женщины! Охохошеньки!
— Вер, я не смогу к тебе часто приезжать. Буду звонить твоему врачу и тебе. И давай договоримся: ты станешь честно отвечать на мои вопросы и рассказывать о своем самочувствии и делах. Договорились?
— Да! — пообещала она твердо и улыбнулась настоящей улыбкой, но слезы все-таки потекли через улыбку. Степан стер тоненькие ручейки с ее щек, чтобы не попали в уши.
Они прощались.
Разумеется, он не выпустит ситуацию из-под контроля, проследит весь ход выздоровления, и помогать будет всем, чем сможет, и заезжать к ним домой, когда Веру выпишут из больницы, но обоим понятно стало, что они прощались сейчас. И навсегда.
У нее плескались в глазах грусть и сожаление и что-то еще недоговоренное, не понятое Степаном. А он чувствовал облегчение.
И не потому, что так удачно для него все складывается с Верой, за нее он искренне порадовался. За нее и за Ежика, который так долго ждал отца.
Он почувствовал облегчение в тот ранний час, сидя в кухне своего дома, когда осознание простой истины снизошло на него. То ли прочищенные увесистым моральным подзатыльником Льва Гурьевича мозги встали на место, то ли Господь устал от его надуманных условностей и препонов, но Степан Больших освободился от чего-то давящего, мешавшего дышать полной грудью и жить на всю катушку.
И радость за Веру и устраивающуюся по-новому ее личную жизнь уже не могла ничего ни убавить, ни прибавить к этому ощущению освобождения и облегчения.
— Я пойду с врачом твоим поговорю, — поднялся со стула Степан. — Выздоравливай!
— Иди, — отпустила его Вера.
К врачу Иванову Степан попал не сразу, у двери палаты его перехватил бывший муж Веры по имени Игорь.
— Я поговорить с тобой хотел! — решительно заявил он.
— Ну, давай поговорим, — разрешил Больших.
— Пошли, что ли, покурим? — выдвинул предложение бывший муж.
— Не курю. Если разговор долгий, идем в кафе через дорогу, заодно и позавтракаю, — выдвинул встречное предложение Степан.
— Давай. — Игорь согласился.
Не зная уровня данного заведения, Степан не стал экспериментировать со здоровьем и заказал себе пару тостов, овощной салат, яичницу и кофе с молоком. Игорь ограничился соком и закурил, как только официант отошел от их столика.
— О чем хотел побеседовать? — не разводя словесную «малину», задал ритм беседы Степан.
— О Вере.
— Я подозревал, что не обо мне. Она поправится, инвалидом не будет. Самое важное теперь постоянно и очень внимательно следить за ее здоровьем.
— Да это понятно! — махнул рукой Игорь. — Я хочу к ним вернуться насовсем. Знаю, что у вас с ней…
— Ничего у нас с ней! — перебил его нерешительную недоговоренность Больших.
Пришел официант, они помолчали, пока он переставлял принесенное с подноса на столик. Степан с аппетитом принялся за еду, Игорь отпил сока, докурил сигарету, ткнул бычок в пепельницу, посмотрел рассеянно через плечо Степана на сидящих за столиками людей, старательно отводя глаза от собеседника.
— Мы развелись пять лет назад, когда Ваньке только-только два исполнилось. Я тогда менеджером в крупной фирме работал. Ну, знаешь, как там бывает: «Коллектив — одна семья», все обязаны скакать стрекозлами на различных мероприятиях. Девушки одна лучше другой, молоденькие, деловые, зубастые, карьеру делают, секс как спорт. Ну и закрутил я с одной, мне казалось, ничего серьезного, и это вроде даже само собой подразумевалось — все там, на этих фирмах, романы крутят. А Вера узнала и как отрезала — все, ты мне не муж, иди к своим девочкам длинноногим! Я пытался объяснить и извинялся, ведь ребенок маленький, зачем семью рушить. А она на развод подала. Я разозлился, завелся: не нужен тебе, простить не можешь, ну и подавись своим разводом! Барышня моя взялась меня утешать и все так грамотно делала, что я и не заметил, как на ней женился.
Он достал из пачки новую сигарету неловким нервным движением, закурил, сильно затянулся, посмотрел на Степана.
— Мы с ней все по съемным квартирам мыкались. Мы же с Верой у ее мамы тогда жили, это потом Ольга Львовна в бабушкину однокомнатную переехала, после нашего развода. У моих родителей однокомнатная, а Лена, вторая моя жена, она приезжая, не москвичка и младше меня на восемь лет. Я, когда женился, уже жалел. Все она чего-то требовала, пилила, наставляла, как карьеру делать, как деньги зарабатывать, что должен, чего не должен. Но ты знаешь, я ей даже благодарен! Вот не вру! Поменял я работу, чтобы не круглые сутки с ней видеться, и стал в дела от нее сбегать, на работе дольше всех задерживался, в любые командировки ездил и так усердствовал, что попер в гору и не заметил. Сейчас заместитель генерального с зарплатой солидной, с процентами от сделок и отличной перспективой. Когда должен был получить первые большие деньги, пошел и подал на развод. Не хотелось мне с Ленкой делиться. Честно признаюсь.
Она скандалила, плакала неделю, но уступила, развелись мы. Денег я ей дал каких-никаких, квартиру на год вперед оплатил. Вышел из дома и прямиком к Вере. А она меня выставила. С сыном, говорит, общайся в любое время и сколько хочешь, препятствовать не буду, ты отец, а обратно не пущу. Я сколько раз приходил, уговаривал, и Ольгу Львовну подключил к уговорам, а она гордая, нет, и все!
«Скорее глупая», — подумал Степан.
— Вот я решил, что у нее с тобой все всерьез. Разозлился, само собой, хотел с тобой по-мужски разобраться.
«Интересно, как бы ты это сделал, дорогой! — усмехнулся про себя Степан. — У тебя и сейчас кишка тонка, вон за разрешением ко мне пришел, а туда же, «разобраться по-мужски»!»
— А потом задумался, — продолжил исповедь муж-возвращенец. — Нет, думаю, что-то здесь не так! Столько времени они встречаются — и ни туда ни сюда! И понял, что Вера на меня так сильно обижается. А тут беда с ней случилась, и я решился: все, пусть как хочет сопротивляется, не отступлюсь! И сын у нас, и, кроме нее, мне никто не нужен!
— Правильно, — поддержал решение Степан. — Когда беда случается, всяческая глупость отпадает сама собой. Береги, Игорь, свою семью. А пацан у тебя замечательный и теща хорошая. Удачи.
— А ты ничего против не имеешь? — остановил вопросом Игорь встающего из-за стола Степана.
— Я не понял, — «включил» доктора, на сей раз, видимо, психолога, Больших, — тебе что, мое благословение нужно? Или ты за отпущением грехов ко мне обратился? Так это не ко мне! Нужна тебе твоя семья? Так и дерись за них зубами, когтями, а не проверяй, свободен ли путь! Ей сейчас не покаяния твои нужны и не жалобы, а твердое руководство! Да, трудно, да, больно — слезы вытер, по головке погладил и за руку на процедуры и к врачам отвел! А ты решил мне тут каяться! У меня самого грехов мужских не отмолить! Иди и делай то, что должен, если ты мужчина! А мне пора!
Он встал, кивнул Игорю, прощаясь, подошел к официанту, расплатился и, выйдя из кафе, направился обратно в больницу. Побеседовать с доктором, на чьей фамилии вся Россия держится.
Стаськин фордик стоял на своем месте под домом.
Решив не звонить в домофон, не предупреждать о своем приезде, Степан дождался, когда из подъезда кто-то выйдет, и, пренебрегая лифтом, помчался по лестнице, перемахивая через три ступеньки,
