деморализирующей буржуазной морали.
Дона Флор, пунктирные контуры которой намечались автором еще в первых его романах, по- своему — не будем строги к ней! — хотя порой она и поступает вопреки разуму «в ожесточенной битве между духовным и материальным», как выразился Амаду в ответе бразильской читательнице, — отстаивает собственные права. Право на самостоятельную жизнь, на свободное существование женщины в той среде, где ее хотели бы и еще пытаются связать узами церковных догм, затянуть во враждебный ее воле омут, низвести — как Габриэлу или Терезу Батисту в других романах писателя — к положению бесправного, безропотного существа.
А Гуляка? В цитированном ответе своей бразильской читательнице Жоржи Амаду, касаясь этого достаточно колоритного и достаточно ясного персонажа (как предельно ясен и сеу Теодоро), воздержался комментировать его новое, магическое появление в Салвадоре после внезапной кончины на карнавале: «Я, баиянец, лишь констатировал этот факт, не старался найти ему объяснение, предоставляя читателю восприять, истолковать».[69] Что ж, о «непредвиденном» в Баие автор уведомлял. И как бы мы ни относились к Гуляке, нельзя отрицать, что его возвращение «с того света» видится своеобразным поединком со смертью, — а в памяти всплывает высказывание тургеневского героя: «Да разве ты не знаешь, что любовь сильнее смерти?…»
В письме к издателю, открывая бразильскую публикацию романа «Тереза Батиста, уставшая воевать», Жоржи Амаду писал:
«Однажды я послал тебе, дорогой Мартинс, девушку по имени Габриэла, аромата гвоздики и цвета корицы, воспетую в краю какао, — где она теперь? Литературный персонаж принадлежит романисту, пока оба они вместе трудятся над своим творением — гончарной глиной, вымешанной с ненавистью и любовью на поту и крови, пропитанной болью, опрыснутой радостью. А сейчас девушка Габриэла из Ильеуса шествует по всему свету — кто знает, на скольких языках говорит, я уже счет потерял.
В другой раз, в доказательство нашей дружбы, направил тебе дону Флор, холостую, замужнюю, вдову, после счастливую со своими двумя мужьями, пленницу, разбившую оковы и освободившую любовь от предрассудков. Кроткое создание, кто мог бы сказать, что она сумеет действовать так, как поступала она? Нежданно-негаданно удивила меня она: мне казалось, что я ее знал, а, оказывается, нет. Это другая судьба, которая выскользнула из моих рук…». [70]
Дона Флор выскользнула из рук ее творца, но, продолжая бороться против буржуазного мира, она подтвердила, как мы знаем, в записке автору романа: «…зарю над морем все еще зажигает Ваша покорная слуга Флорипедес Пайва Мадурейра, дона Флор дос Гимараэнс».
Примечания
1
[1] Жена Жоржи Амаду. — Здесь и далее примечания переводчика.
2
[2] Сеу — сокращенная форма от «сеньор». Употребляется обычно в простонародье.
3
[3] Кашаса — водка из сахарного тростника.
4
[4] Акараже — блюдо из мятой вареной фасоли, поджаренной в пальмовом масле.
5
[5] Гринго (гринга) — прозвище иностранцев, главным образом американцев, в Латинской Америке.
6
[6] Эшу — негритянское языческое божество, олицетворяющее враждебные человеку силы.
7
[7] Каруру — пюре из зелени каруру, к которому добавляются креветки, рыба, пальмовое масло и много перца; сарапател — блюдо из свиной крови и ливера; фейжоада — бразильское национальное блюдо, приготовленное из черной фасоли с салом, солониной, свиной колбасой; козидо — блюдо из мяса, картофеля, риса и зелени.
8
[8] Ватапа — блюдо из маниоковой муки с кусочками мяса и рыбы; эфо — жаркое из креветок с травами, приправленное пальмовым маслом и перцем; мокека — жаркое из рыбы, крабов или моллюсков с оливковым маслом; шиншин — жаркое из курицы с тертым луком и чесноком, пальмовым маслом, сушеными креветками и семечками тыквы или арбуза.
