Когда полуденная жара стала невыносимой, Сетеб отыскал небольшую пещеру. В ней была тень, и камни еще не успели прогреться. Минхотеп сел, прислонился к шершавой стене.
Тихий насмешливый голос, прозвучавший из темноты пещеры, заставил юношей, присевших рядом с учителем, вскочить на ноги.
– Людям становится тесно в этом мире?
Из темноты выступила низенькая фигура старика в изорванном хитоне. Отстранив Хатора, преградившего ему путь, отшельник склонился над Минхотепом и, ощупав его изрезанный морщинами лоб, сказал:
– Твой дух намного крепче тела. Лучшее средство против усталости – глоток вина Эрп-Ен-Тапе. Оно охлаждает кровь.
– У нас нет ничего, кроме воды, – пробормотал Сетеб.
– Что же заставило тебя идти через горы? – спросил отшельник, обращаясь к Мипхотену.
– Возмездие, – ответил скульптор.
Хатор вздрогнул. Так вот какова цель встречи с ним: не поклонение и не любовь, но месть?! – подумал юноша, и ему стал понятен смысл слов, произнесенных учителем в ту роковую ночь, когда посланец фараона примчался в Каграт: «Я должен исполнить обычай предков…»
Спокойный голос отшельника прервал мысли Хатора:
– Кто он? В чем его вина перед тобой?
– Вина передо мной?.. Вина не заставила бы меня пуститься в далекий путь, – ответил Минхотеп. – В тысячу раз хуже незаслуженная награда, которая ожидает его.
– Награда? – повторил отшельник и презрительно перечислил: – Почет, слава, женщины, власть, деньги…
– Бессмертие, – Минхотеп посмотрел на высокий свод пещеры. – Для всех, кто придет после нас, он будет олицетворением справедливости…
– Я догадываюсь, кто он, – сказал отшельник. – Неужели ты думаешь, что правду можно скрыть во мраке времен?
– Ах, старик, разве ты не знаешь слов, начертанных в храме Озириса на острове Филэ?! – воскликнул скульптор. – «Минует все быстротечное, и рухнет владычество Кемта, погаснут жертвенные огни, исчезнут храмы, и останутся от нас только басни и более ничего». Послушай же одну из этих басен, я все равно хотел рассказать ее ученикам…
Много лет назад, когда я был молод и учился искусству у мудрого Раоми, Кемтом правил великий фараон Хуфу. Царь царей был в то время уже глубоким стариком и часто глядел в сторону города мертвых, где возвышалась его пирамида. Во всем Кемте не было человека, почитаемого больше, чем мой учитель, создатель этого каменного исполина.
Мы с учителем жили во дворце фараона в специально отведенных покоях, потому что Царь царей мог в любую минуту призвать к себе своего скульптора и строителя.
Ты, старик, возможно, помнишь дни, когда в Меннефер с победой вернулся полководец Ипу и привел семнадцать тысяч пленных нубийцев. Среди них были знатнейшие люди побежденной страны. Ипу захватил главный город Нубии и сжег его дотла.
Большинство пленников были посланы на каменоломни в Турру, где добывался камень для усыпальниц и храмов. Пятьдесят рабов отобрал себе верховный сановник Фалех. Сын убитого чужеземного царя чистил горшки на кухне, а дочь нубийского казначея верховный сановник сделал своей наложницей.
Пленного царевича звали Ахром. Ему было двадцать лет, немногим меньше, чем мне. Вряд ли я обратил бы внимание на этого – раба, но учитель как-то указал мне на него со словами:
– Видишь этого юношу? Какое сильное у него лицо! Став царем, он произошел бы всех жестокостью и коварством. Он и здесь опасен, потому что отлично разбирается в интригах.
Раоми помолчал и добавил:
– Я хочу, чтобы ты вылепил скульптуру этого человека. Я опешил – мне, создававшему царские статуи, делать скульптуру раба? – и хотел возразить, но учитель крепко сжал мне запястье и оказал:
– Ты сделаешь это, Минхотеп!
Я не смел ослушаться, и в тот же вечер, когда Раоми отправился на вечерний прием, начал работу.
Ты знаешь, старик, что искусство Кемта уходит корнями во времена, когда боги только создали мир и учили людей ремеслу. Боги передали людям правила изображения мира, которые записаны в виде канонов «Книги Меонг». Трудно представить, чем было бы искусство Кемта без этой книги. Каждое поколение художников воспитывается на «Книге Меонг», и любую работу мастер начинает с того, что вспоминает нужный канон.
Наши мастера почти никогда не рисуют чужеземцев. Кемт – вот та почва, на которой они выросли, вот тот мир, который они могут изобразить на папирусе или в камне. Сами художники редко задумываются над этим. «Книгу» дали людям боги, кому придет в голову обсуждать повеления Озириса?
Подумав, я решил: если лицо нубийца не соответствует канонам, тем хуже для нубийца.
Я принялся за работу, и в несколько дней глиняная заготовка была вчерне вылеплена. Как требовали каноны, я разделил статую в высоту на восемьдесят семь частей, из которых тридцать пришлись на голову, сорок три на ноги… Вылепил лицо, ничуть не похожее на лицо нубийца, и велел привести Ахрома.
Раба привели и усадили передо мной. Ахром сидел смирно, но смотрел на меня гордо и вызывающе. Меня бесило, что он видел мое смущение и понимал сто причину. Несколькими движениями я примял у скульптуры нос к подбородок, постарался придать лицу более варварское выражение, но нарушая, однако, классических пропорций, и объявил, что работа закончена.
Ахрома увели, и мне показалось, что молодом нубиец остался доволен своим изображением… Из
