итальянка и впрямь к нему равнодушна. Уж кто-кто, а Вернон Паркинсон хорошо знал женщин. А эту женщину вознамерился узнать еще ближе.
– Мы поженимся, – словно со стороны услышал он собственный голос и ушам своим не поверил.
По дороге от фермы до города он рассмотрел проблему со всех сторон. И придумал с полдюжины вариантов ее решения. Но сейчас все они свелись к одному: если Лаура носит его ребенка, он на ней женится. Его ребенок будет носить фамилию Паркинсон, и точка!
– Мама, – в гостиную заглянула Виолетта, – я голодная.
– Сейчас, родная, сейчас. – Лауре спустила ноги на пол и собиралась встать, но Вернон удержал ее за плечо.
– Радость моя, я серьезно.
– Я замуж не собираюсь, – отрезала Лаура. – Неважно, подтвердится беременность или нет. И вообще, рано еще об этом говорить. Так что отправляйся-ка домой и займись… чем уж ты там привык заниматься по воскресеньям.
– По воскресеньям я обычно отсыпаюсь.
– Вот и отлично, – сказала молодая женщина, вставая. – Поезжай на ферму – и на боковую.
– А как же ты?
– Что «как же я», Вернон? – вздохнула она, отбрасывая волосы со лба.
– Судя по твоему виду, это тебе полагается отсыпаться, а не мне.
– Накормлю детей, приберусь в кухне, сдам белье в прачечную, закуплю продуктов на неделю, вымою пол в зале – и прилягу, – пообещала она, уже по пути в кухню. – Пока-пока. Спасибо, что зашел.
– Я серьезно, – настаивал Вернон, следуя за ней по пятам и поневоле любуясь тем, как эффектно обтягивают джинсы ее округлые бедра. – А что, если дела подождут?
Лаура указала на детей. С трудом дотягиваясь до стола, Виолетта и Паоло пытались намазать апельсиновый джем на толстые ломти хлеба. Судя по крошкам на скатерти и потекам джема на полу, получалось у них неважно.
– Подождут? – скептически сощурилась молодая женщина. – Сомневаюсь.
– Вид у тебя и впрямь больной, – заметил Вернон. – А ты уверена, что не простудилась? Или, может, вирус какой-нибудь подцепила?
– Грипп – это то, что нужно! – усмехнулась Лаура. – Славненький крохотный вирус избавит меня от девятнадцати лет родительской ответственности… так что подержи за меня скрещенные пальцы, идет?
– Ступай приляг, – настаивал Вернон, отбирая у Виолетты хлебный нож. – Я накормлю их ланчем, молока налью и все такое. А потом мы в кино сходим.
– Кино? – просияла Виолетта. – А какое кино?
– Вот именно, – уточнила молодая женщина, убирая хлеб в пакет. – Какое такое кино?
– Раньше утренние сеансы были специально для детей, – задумался Вернон, с запозданием осознав, что о репертуаре понятия не имеет. – Мы прогуляемся к кассам и посмотрим, не идут ли какие-нибудь мультики.
– Но почему? Зачем? – Лаура воинственно подбоченилась.
– Должен же кто-нибудь о тебе позаботиться! – воскликнул Вернон.
Спустя несколько секунд, уже стоя на лестничной площадке и удрученно глядя на захлопнувшуюся дверь, он догадался, что-то не то сказал.
Не в привычках Лауры было грубо обходиться с людьми. Но что ей оставалось делать? Либо выставить Вернона Паркинсона за порог, либо разрыдаться в голос – выбор невелик. А ей так хотелось сохранить хотя бы остатки чувства собственного достоинства!
Но тут она вспомнила, как выпрыгнула из Большого Лося на глазах у молодых холостяков города, а потом занималась любовью с красавцем конезаводчиком под кухонным столом… и приуныла.
Но слезами горю не поможешь, и работу за нее никто не переделает, и дети счастливее не станут. Так что Лаура решила заварить себе крепкого чая и заняться счетами за последнюю неделю. Я не беременна, твердо сказала себе она. А если даже и беременна, но отлично справится с проблемой».
Без слез. Без сожалений. И без помощи неотразимого фермера.
Вернон вернулся на ферму и позвонил Фергусу узнать, не известно ли тому чего-нибудь насчет беременности. Но приятель расхохотался в трубку и сообщил, что такому неисправимому ловеласу, как Вернон, давно пора было заработать неприятности на свою голову.
– А почему я не в курсе? – осведомился подлый предатель, отсмеявшись. – Кто эта счастливица?
– Не твое собачье дело! – рявкнул Вернон. А Фергус – лучший друг называется! – пообещал научить его менять подгузники и греть молоко в бутылочке.
В сердцах шмякнув трубку на рычаг, Вернон тут же набрал номер Джейми. В конце концов, разве не Джейми растил осиротевшую малютку племянницу? Но трубку взяла его жена Мэгги и сообщила, что муж на конюшне. Вернон вовремя вспомнил, что миссис Скотт по профессии журналистка, а не медсестра, и воздержался от расспросов насчет подробностей зачатия. А то, чего доброго, прознает Джейми и шкуру с него живьем спустит. Друг Джейми – он такой, с ним шутки плохи!
Отчаявшись встретить поддержку у друзей, Вернон позвонил семейному доктору, Стивену Крансту. Но тот сказал, что говорить не может, поскольку по телевизору транслируют «Риголетто», а весь город знает, что он, Стивен, без ума от Верди.
Вернон попытался объяснить, как было дело, но Кранст пробормотал что-то насчет закончившейся рекламы и повесил трубку. Так что несчастный молодой Паркинсон, несмотря на все свои усилия, ни на йоту не приблизился к разгадке сокровенных тайн отцовства.
– Где она? – В дверях рабочего кабинета Вернона возник старик Джозеф; гневно насупленные брови не сулили внуку ничего доброго. – Я думал, ты поехал в город, чтобы все уладить.
– Я пытался. – Еще не хватало, чтобы дед принял происходящее близко к сердцу. Мало того что он разбудил Вернона известием о том, что через девять месяцев тот станет папочкой, так ведь теперь старый зануда ни за что не отстанет, пока не добьется своего!
– И что? – Джозеф решительно переступил порог и, осторожно пробираясь между завалами журналов, газет, бухгалтерских книг и фотоальбомов, добрался до свободного стула. – Надо попросить Франсуазу здесь прибраться.
– Через мой труп. – Вернон снял ноги со стола и искусно перевел разговор в иное русло. – Лауре ничего еще не известно. Придется подождать дней десять или около того. Я позвонил доктору Крансту, спросил, нет ли способа все выяснить раньше, но он намертво «приклеился» к телику.
– Что еще за способы?
– Почем я знаю? – пожал плечами Вернон. – Анализ крови там или мочи… Должно же быть хоть что- нибудь! Кажется, все на свете отдал бы, дабы убедиться, что все обошлось.
– Будешь знать, как не предохраняться! Не я ли тебя учил пользоваться презервативами? – усмехнулся Джозеф. – Ничего-ничего, славно будет опять услышать топоток маленьких ножек… Детишки на ферме – это ж радость! Хоть убей, не могу я на тебя разозлиться толком…
– Презерватив порвался. – Молодой человек откинулся в кресле, заложив руки за голову. – А мой ангел-хранитель, видать, отлучился куда-то. Я на той неделе тетушек навещал… вот меня и сглазили.
– А я скажу, что это был твой счастливый день. Видать, ангел-хранитель замолвил за тебя словечко, где надо, – лукаво подмигнул дед. – Кстати, тетушки тебе только добра желают. Гермиона Ньюсом, между прочим, очень даже достойная женщина… хотя на нервы порой действует. Этого у нее не отнимешь.
– А я-то полагал, что понимаю женщин, – задумчиво посетовал Вернон. – И вот вам, пожалуйста: Лаура Фортман шлет меня куда подальше.
– А ты не сдавайся. – Джозеф заговорщицки указал на телефон. – Позвони ей и пригласи к нам поужинать. Вместе с детишками.
– И чем же мы будет их угощать? Может, яичницей твоего приготовления?
– Я поговорю с Франсуазой. Она неплохо готовит мясную запеканку с овощами. Ну а ты в магазин заглянешь, пиццу там купишь и творожный пирог, скажем.
– Она откажется… Нет, не Франсуаза. Лаура.
– И где же Вернон Паркинсон подрастерял все свое обаяние?
– У этой женщины стойкий иммунитет. Никакого дела иметь со мной она не желает; неважно, беременна
