противоположной стены и полезла вверх. Все равно не дотянуться. Попробовать как‑нибудь хоть пальцем подцепить корешок? Она подпрыгнула, еще, еще…
— У вас прямо‑таки талант попадать в опасные ситуации, или, вернее, создавать их…
Не имело смысла даже оборачиваться. Опять здесь Кейрон Чатэм.
— А у вас талант заставать меня в них. Я думала, вы уехали. — Она взглянула через плечо; опять эта его проклятая усмешечка.
— Так, значит, вы нарочно отстали, когда увидели мой экипаж? Я так и думал. Разрешите, мисс Уокер, я буду называть вас Элис?
— Не разрешу, — Элис возобновила свои попытки достать книгу.
— Ну хорошо, мисс Уокер. Мне просто больно видеть, какие огромные усилия вы прилагаете, чтобы избежать встречи со мной. Что я вам такого плохого сделал?
— Да нет, ничего особенного. Меня абсолютно не трогает, что вы были пьяны в стельку, когда пригласили меня в свой кабриолет, что вы продолжали пьянствовать всю дорогу в моем присутствии, что мне пришлось самой волочить свой багаж, что вы устроили этот спектакль с лордом Грэнвиллом… — Элисон все повышала и повышала голос, пока почти не перешла на крик.
— Я прошу отпустить мне все те грехи, в которых вы меня обвиняете. Правда, я был слегка под хмельком, когда мы впервые встретились, но это потому… потому, что я был нездоров, — факт, который объясняет и то, почему я не мог вам помочь с багажом. Мой розыгрыш был уж и совсем невинной шуткой. Дай вообще, как бы ни ужасны были примеры моей бестактности, я не могу целиком объяснить ими глубину вашего гнева.
— Тогда в чем же его причины?
— Мой ответ вам не понравится. Вы сердитесь потому, что ваше нынешнее… положение… вы не чувствуете себя в нем вполне удобно.
Что он имеет в виду? Ой, ну конечно! Она в этой бархатной юбке здесь наверху, а он смотрит снизу. Элисон хотела было поправить юбку, но она же не может опустить руки, чтобы не потерять равновесие! Хотя, впрочем, он говорит совсем о другом.
— Вы как‑то не очень соответствуете образу гувернантки. Хотя я не могу не оценить ваших усилий войти в него. Но в вас слишком много одухотворенности. И нельзя сказать, что это уменьшает вашу привлекательность.
— Благодарю вас за ваши глубокие наблюдения, мистер Чатэм. Но зачем тратить на них ваше драгоценное время? Как говорит Лайли, в Лондоне полно юных леди, которые охотно помогут вам его заполнить.
— Я рад, что конкуренция вас возбуждает.
— И вовсе нет! — Элис так топнула каблучком, что чуть не свалилась с лестницы. Надо слезать вниз; ладно, обойдемся и без атласа.
— Не нервничайте так: все эти леди вам не опасны. Они… они — если вы мне позволите такое сравнение, — обычные овечки. Говорят и думают совершенно одинаково. Могут рассуждать о философии и не ответят ни на один, самый простейший вопрос по этой части. А вы, мисс Уокер… вы — газель. Вы непредсказуемы, меняете направление своего движения без предупреждения и на такой скорости… И не очень‑то уважаете общепринятые правила, совсем как я…
Он совсем с ума сошел; после всех этих слов, решила Элисон, она с ним вообще больше ни словом не обмолвится.
— Мне, конечно, очень льстит сравнение со столь грациозным животным. Но я покорнейше прошу вас уйти — сейчас придет Лайли.
Элис рванулась к столу, на котором были сложены учебные пособия, но Кейрон загородил ей дорогу.
— Вы в самом деле хотите, чтобы я ушел?
Только секунду назад она была в этом абсолютно уверена. Но сейчас, когда он так близко, что можно было ощутить исходящий от него запах табака… В нем был какой‑то магнетизм — какая‑то сила, которая парализовала ее волю.
Его пальцы нежно коснулись ее лица. Ее глаза расширились. Ой, какая же она беспомощная… Какие‑то быстрые, частые искорки пронизали ее всю. Ее бросило в жар. Хэдли тоже ее порой обнимал, но ничего подобного она не испытывала… Сейчас она как будто больная. Боже, что же делать? Кейрон склонился к ней, и губы их оказались рядом.
— Я желал этого с той минуты, как в первый раз увидел тебя, — он мягко коснулся губами ее губ, и она порывисто вздохнула. Кейрон выдохнул ее имя так нежно, ласково — и снова поцелуй, и еще более сладкая мука!..
Она растворилась в его объятиях, голова у нее кружилась, она чувствовала себя как на гребне высокой волны, все вокруг вращается, вращается, а она падает, падает…
Она издала слабый стон — и вдруг все оборвалось: послышался какой‑то шум за дверью. Это не был страх, что ее застанут за неподобающим занятием; ужасно было, что она допустила такое. Разум возвращался к Элис, а вслед за ним — ярость; она попыталась вырваться, все еще наполовину оглушенная, растерянная. Кейрон вновь наклонился к ней, и тут Элис с размаху влепила ему звонкую пощечину.
Реакция Кейрона была такой, как она и хотела — он застыл. Но успел, рассматривая ее со смесью досады и удивления, задать вопрос:
— Это, надо думать, дань оскорбленной невинности?
— Просто награда за ваши грубые вольности.
Кейрон отпустил ее, попутно, правда, пройдясь рукой вдоль ее спины — сверху вниз. Элисон умом понимала, что должна чувствовать радость избавления от чего‑то опасного. Но… сердце говорило о другом: она ощущала совсем иное, чего не должно было быть — что‑то вроде разочарования, что все кончилось так быстро…
— Не думайте, что если я гувернантка…
— Поверьте, Элис, — он быстро поправился, встретившись с ее негодующим взором. — Простите, мисс Уокер… я вовсе не считаю, что если вы гувернантка, то это значит, что вы аморальны. Я не мог справиться с собой из‑за другого… Я думал, что… что вы сами этого хотели.
Гнев Элисон достиг высшей точки. Он что, хочет сказать, что она сама его подвигла на эти поцелуи! — Я остановилась потому, что вы не давали мне пройти; вы что поняли это как… как приглашение?
— Нет, конечно, нет. Мне только показалось, что мы оба действуем по наитию, по импульсу.
— Мы оба? Ну вряд ли. Я еще раз прошу вас оставить меня одну. Ваши грубые домогательства для меня оскорбительны. Не прикасайтесь больше ко мне никогда. Вам понятно?
Кейрон кивнул, демонстрируя полную покорность; это, правда, выглядело не слишком убедительно.
— Делайте ваши ставки, мадам, я подожду.
— Долго придется ждать. — Шум из холла приближался, ручка двери повернулась, заставив Элисон прервать свою отповедь на полуслове. Это оказалась, однако, не Лайли, а какая‑то молодая белокурая, довольно симпатичная леди.
Она даже не заметила — или сделала вид, что не заметила, Элисон. Подойдя к Кейрону и поцеловав его в щеку — как будто он ее собственность! — она защебетала:
— Дорогой, какой сюрприз! Приезжаю к Данкену, чтобы заняться этими скучными делами, и вдруг вижу — у ворот твой экипаж.
Молодая дама метнула быстрый взгляд в сторону Элис, в то же время продолжая буквально прижиматься к Кейрону.
— А это кто? Поменяли горничную? Делия ушла?
Элис стиснула зубы.
— Мод, познакомься, пожалуйста. Это мисс Элисон Уокер, новая гувернантка Лайли. Мисс Уокер, это леди Мод Деламер.
— Весьма приятно. — Мод слегка приподняла свою узкую ручку, явно давая понять, что она не намерена обмениваться рукопожатием с гувернанткой, а Элис пришлось сделать книксен.
Да, эта Деламер была дамой экстра‑класса, что ни говори! На ней была юбка с рюшами из
