Девушка постояла какой-то момент, хмурясь, на вершине скалы. Сильный западный ветер натягивал ее тунику и трепал освещенные солнцем пряди волос. Толтека поймал себя на том, что откровенно уставился на нее и заставил себя отвести глаза, устремив взгляд на километр вперед — на серый вулканический конус, называемый Гранис-Горой.
— Нет, — с некоторой неохотой произнесла Эльфави. — Мне нельзя быть такой самодовольной. Когда-то люди здесь действительно жили. Всего лишь несколько фермеров и лесорубов, но они вели изолированные хозяйства. Однако, это давным-давно прошло. Сейчас все живут в городах. И думаю, мы не будем снова занимать вот такие районы, даже если это безопасно. Это было бы неверно. Всякая жизнь имеет право на существование, не так ли? Люди не должны надевать Ночное Лицо больше, чем это необходимо.
Для Толтеки было несколько сложно сосредоточиться на смысле слов, так приятно звучал ее голос. Ночное Лицо — ах, да, часть гвидионской религии. (Если «религия» было верным словом. «Философия», наверно, лучше. «Образ жизни», наверное, еще точнее). Так как они верили, что все является какой-то гранью этого вечного и бесконечного единства, которое они называли Богом, то следовало, что Бог — это и смерть, и гибель, и горе. Однако, они не говорили много или, казалось, не думали много об этой стороне действительности. Он вспомнил, что их искусство и литература, как и их повседневные занятия были в основном солнечными, жизнерадостными, абсолютно логическими, достаточно было лишь овладеть сложной символикой. Боль переносилась доблестно и стойко. Страдания или смерть любимого человека оплакивались сдержанно, что вызывало восхищение Ворона, но чего Толтека, однако, никак не мог понять.
— Я не верю, что ваши люди смогли бы нанести вред природе, — сказал он. — Вы сотрудничаете с ней, делаете себя ее частью.
— Это в идеале, — засмеялась Эльфави, — но боюсь, что в соотношении практики и поучений Гвидион не намного лучше других планет во вселенной. — Она опустилась на колени и стала рвать маленькие белые цветы. — Я сделаю тебе венок из джуля, — сказала она. — Знак дружбы, ведь джуль цветет в начале сезона растений. Вот какую прекрасную и гармоничную вещь я делаю, не так ли? Однако, если спросить об этом само растение, то оно, возможно, и не согласится!
— Спасибо, — ошеломленно произнес он.
— У Птицы-Девы был венок из джуля, — сказала она. К этому времени он уже знал, что пересказ символических мифов — это стандартное начало разговора, подобно тому, как лохланнцы расспрашивают о здоровье вашего отца. — Вот поэтому на мне костюм птицы. Это ее время года, а сегодня День Дитя Реки. Когда Птица-Дева встретила Дитя Реки, он потерялся и плакал. Она отнесла его домой и дала ему свою корону. — Она быстро взглянула вверх. — Это миф про сезоны, — объяснила она, — конец дождей, половодий, затем солнце и цветущий джуль. Плюс эти стариковские морали, плюс сотня других возможных толкований. Вся история очень сложна, чтобы рассказывать ее в такой теплый день, даже если эпизод с Грохочущим Деревом — это одно из наших лучших стихотворений. Но мне всегда нравится танцевать ее.
Она замолчала, руки ее были в траве. Не зная, о чем говорить, он показал на большой распускающийся куст.
— Как это называется? — спросил он.
— С пятиконечными листьями? А-а, это бейльцвет. Он здесь везде. Ты, должно быть, заметил его перед домом отца.
— Да. С ним, должно быть, связана целая мифология.
Эльфави замолчала. Взглянув на него, она тут же отвела взгляд в сторону. На мгновенье ее вечерне- голубые глаза показались почти слепыми.
— Нет, — сказала она.
— Как? Но я думал… я думал на Гвидионе все что-то обозначает и чем-то является. Обычно имеется много различных значений…
— Это всего лишь бейльцвет. — Голос ее стал слабым, — и ничего больше.
Толтека быстро взял себя в руки. Какое-то табу — нет, конечно, не в этом дело, гвидионцы были еще даже более свободны от произвольных запретов, чем его собственный народ. Но раз она так переживает из-за этого, лучше не говорить на эту тему.
Девушка закончила работу, вскочила на ноги и быстро перебросила ему на шею венок.
— Вот! — засмеялась она. — Погоди, постой — он зацепился за ухо. Вот так, хорошо.
Он жестом показал на второй венок.
— А ты не собираешься надеть этот на себя?
— О нет. Венок, он всегда для кого-то. Это для Ворона.
— Что? — напрягся Толтека.
Она вновь вспыхнула и посмотрела мимо него, в направлении гор.
— Я немного познакомилась с ним в Инстаре. Водила его вокруг, показывала достопримечательности. Или мы гуляли.
Толтека подумал о тех многочисленных случаях в те долгие светлые ночи, когда ее не было дома. Он сказал:
— Не думаю, что Ворон — это твой тип. — И услышал, как дрогнул его голос.
— Я его не понимаю, — прошептала она, — и в то же время каким-то образом понимаю. Может быть, как могла бы понять бурю.
Она двинулась обратно к лагерю. Толтека неотступно следовал за ней. Он горько произнес:
— А я думал, что уж тебя-то не тронет этот дешевый блеск. Воин! Наследственный аристократ!
— Этих вещей я не понимаю, — сказала она, все еще отводя глаза. — Убивать людей, заставлять их выполнять свои приказы, словно они какие-то машины… Однако с ним это не так. Нет, не так.
В тишине они шли вниз по тропе, его сапоги глухо стучали рядом с сандалиями. Наконец она пробормотала:
— Он живет с Ночными Лицами. Все время. Мне невыносимо даже думать об этом, а он выдерживает это.
«Наслаждается этим», — хотел проворчать Толтека. Но понял, что злословит за спиной, и промолчал.
ГЛАВА 5
Вернувшись, они обнаружили, что большинство уже спало с накрытыми от света глазами. Часовой приветствовал их поднятой стрелой. Эльфави прошла к краю лагеря — туда, где расстелили свои постели трое лохланнцев. Корс храпел, держа пистолет в руке; Уилденви казался слишком юным и беззащитным. Ворон еще не спал. Сидя на корточках, он хмуро разглядывал пачку фотографий.
Когда Эльфави приблизилась к нему, на лице его появилась улыбка: казалось, он был совершенно искренне рад даже Толтеке.
— Вот как удачно, — позвал он. — Присоединяйтесь ко мне? У меня тут на гриле чайник.
— Нет, спасибо. Мне нравится этот ваш чайный напиток, но я после него не засну.
Эльфави стояла перед ним, глядя вниз на землю. Венок покачивался у нее на руке.
— Я только…
— Никогда не стойте между лохланнцем и его чаем, — сказал Ворон, — а, это вы, господин Инженер.
Лицо Эльфави пылало.
— Я всего лишь хотела увидеть вас на минуту, — нерешительно проговорила она.
— А я — вас. Кто-то упоминал о бывших поселениях в этом районе, и я заметил недалеко отсюда следы на горном хребте. И вот сходил туда с камерой.
Ворон выпрямился и развернул свои самопроявляющиеся пленки.
— Когда-то это была деревня, несколько домов и постройки. Сейчас сохранилось немного.
