важных истин. К примеру, духи не чувствуют ничего. Ни боли, ни эмоций. Зато они страшно тоскуют по общению и именно поэтому идут на контакт с любыми собратьями, которые появятся рядом.
Именно это шаман и планировал устроить. Говорящие с духами для сотворения щита использовали духов собственных племен. Ну а Мурену, следуя этой же логике, требовалось обратиться к предкам Обретенных и попросить у них помощи.
Но поскольку живым подобные методы казались уж слишком похожими на фарс, о них следовало молчать.
Шаман вышел вперед, окинул взглядом толпу духов, с приятным шуршанием перетягивающих нить времени, и, прокашлявшись, заявил:
— Привет вам!
Наступила мертвая тишина. Кирсс почувствовал, как внимание сотен глаз концентрируется на его шкуре, а затем весь зал взорвался целым каскадом разнообразных воплей, и волна призраков качнулась к гостю, так и норовя погрести его под собой. Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, эти крики были приветственными, а призраки — дружелюбными. В конце концов, они безумно устали сидеть вне времени и пространства и постоянно видеть лица только своих сотоварищей по несчастью.
А тут их взорам предстали такие славные и разговорчивые пушистые посетители — следом за шаманом все-таки появлялись его предки. Духи, заключенные в щите, были безмерно счастливы новым лицам и даже не собирались узнавать, кто они, откуда и зачем пришли, — в общем, представляли собой настоящую находку для диверсанта.
Мурен, проследив за интеграцией двух групп духов, убедился, что работа по смещению временных пластов встала намертво, и подал Харад-алю знак к прорыву.
Дервиш, потерев ладони, плашмя положил их на воздух и сосредоточился — даже со снятым временным барьером щит представлял собой непростую задачку, отнявшую несколько секунд. А затем на глазах удивленных спутников дервиш развел ладони в стороны. Раздался мелодичный звук, словно лопнуло тонкое стекло, и защитный экран проступил из воздуха весь целиком, негодующе гудя и подергиваясь. Он был выстроен, что неудивительно, в форме громадной пирамиды, но сейчас в самом ее основании возникла прореха. Харад-аль, разведя границы прохода на две сажени одну от другой, прикрикнул:
— Быстрее, долго это не продержится!
Союзники бросились через отверстие в щите, которое почти тут же, несмотря на усилия дервиша, принялось сужаться. Пирамида восстанавливалась сама, без посторонней помощи, но и некроманты- охранники, без сомнения, уже спешили к месту вторжения.
А затем, как обычно и бывает в магических схватках, события начали происходить гораздо быстрее, чем об этом мог бы поведать самый искушенный рассказчик. Буквально в последний момент, оставив в пирамиде клочок плаща, под щит влетел Радимир. Мурен, оставив за спиной орду постепенно возвращающихся к работе духов, выбрался из опорного камня пирамиды как ни в чем не бывало. А дервиш уже нацелился на передовой отряд некромантов.
Черные маги вряд ли ожидали, что на их цитадель кто-то осмелится напасть. Ну а то, что атакующие окажутся достаточно искусны и смогут прорвать все заслоны, казалось еще менее вероятным. Тем не менее защитники были бдительны и готовы к неожиданностям. Ударные группы выпрыгивали прямо из воздуха, но до своего физического появления, как настоящие профессионалы, они уже успевали создать минимум одно-два атакующих заклятия. С боковых ярусов на центральную лестницу выметнулись волны демонических псов, тут же устремившиеся вниз, к тесно сбившейся группке союзников.
И вся эта мощь наткнулась на препятствие, которое невозможно было проигнорировать. Харад-аль, невесть как и когда оказавшийся среди явно озадаченных этим фактом некромантов, нацепил совершенно безумную улыбку и, откуда только силы взялись, энергично рявкнул:
— Вы внутри моих сфер!
Затем последовали три очень насыщенных событиями, грохотом и ослепительным светом секунды. Радимир, не пропустивший ни терции захватывающего представления, не дал воцариться изумленной тишине, пару раз звучно хлопнув в ладоши:
— Впечатляет.
Харад-аль погасил кружащуюся вокруг него корону из солнечных молний, с явным сожалением огляделся и просто кивнул в ответ. Альтемир, не выходя из оцепенения, на ощупь отыскал рукав Оцелота и дернул за него:
— Что это бы…
— О, не волнуйся, мой мальчик. — Радимир успокаивающе похлопал паладина по плечу. — Он дервиш, и его сила может принимать любые формы. Вернее, те формы, которые он захочет. Ни больше ни меньше — таков его дар. Все эти облака, напоенные светом, сверкающие молнии, кольца огня — выглядело ведь эффектно, правда? — Альтемир завороженно кивнул. — Ну вот, этого он и добивался. На деле он хотел только того, чтобы его враги умерли, а все остальное — игра на публику. Форма, а не суть, если угодно.
— Ха? — отозвался паладин, все еще смотря на дервиша. — Ну что ж, ладно. Будем только надеяться, что за показухой он не забудет про нашу основную задачу. Идем?
Цитадель некромантов снова казалась вымершей — только легкий ветерок разносил пепел, оставшийся от целой толпы защитников. Харад-аль, сейчас ничем не отличающийся от согбенного годами седобородого старикашки, ковылял вперед, покряхтывая на ступеньках и что-то бормоча себе под нос. Правда, теперь этой пантомиме никто не верил — трудно было забыть, как только что этот же ехидный дедок скакал по лестнице как блоха и испепелял врагов десятками.
Но разумеется, про группу вторжения никто и не думал забывать, просто защитники делегировали полномочия по их уничтожению выше. Фактически на самый верх, и это оказалось правильным решением.
Лестница заканчивалась площадкой, на которой высился черный куб весьма странного вида. Даже самый непроглядный камень отражает свет и сверкает гранями на солнце, а солнца в степи было вдоволь. Это же сооружение было словно создано из абсолютной темноты; свет, единожды упавший на огромные грани, разом проглатывался и уже не мог оттуда вырваться. Радимир и Харад-аль приостановились, не дойдя до вершины полусотни шагов, следом за ними замерли и все остальные.
— Это ведь не камень, и ребенку ясно.
— Больше похоже на щит.
«Да позволят мне вмешаться: от этого щита за лигу несет магией зверя».
И, будто услышав эти слова, стены черного куба рухнули. Таившийся внутри зверь вырвался на волю, подпрыгнув и зависнув в воздухе мордой к отряду.
Пожалуй, это существо было не лишено даже некоторого, хотя и явно безумного, изящества — при своих внушительных размерах зверь умудрялся буквально порхать, как мотылек-переросток. Разумеется, все дело было в магии: сочленения всех частей звериного тела были столь тонки, что могли разорваться, казалось, от малейшего дуновения. Нижние лапы, дважды изогнутые в суставах, были оснащены внушительными когтями, словно у какой-нибудь гарпии. Верхние больше походили на человеческие, но изобиловали торчащими костяными шипами. Тяжелые кожистые крылья, широко распахнувшиеся в самый момент появления зверя, с тех пор не сделали больше ни одного движения, но выглядели и впрямь устрашающе. Почти самым неприятным местом твари была голова: по-жабьи сплющенная, с широким безгубым и беззубым ртом, она была оснащена двумя совершенно поразительными глазами, до жути похожими на человеческие, которые словно выдрали живьем и перенесли в это кошмарное тело. Но радужка была сплошная, без зрачков и словно затянутая сплошными бельмами ровного серого цвета.
Но меньше всего хотелось смотреть на довесок к этому пусть и чудовищному, но все-таки представимому телу. К спине зверя лепилось нечто вроде переливающегося перламутром спрута, беспрестанно шевелящего своими полупрозрачными щупальцами. Более подробно сие творение неведомого, но явно пораженного безумием разума никому не удалось рассмотреть по нескольким причинам. Во-первых, никто особо и не рвался. Во-вторых, разглядывать эти цветовые переливы в упор почему-то очень не хотелось — из соображений безопасности, чтобы они, не дай бог, не глянули в ответ. И в-третьих, на это просто не было времени.
Потому что самым страшным в твари оказался не ее внешний вид и даже не запредельная мощь,
