Вождь, воодушевившись, даже стукнул кулаком по ладони. — Такое, что послужило бы наглядным уроком остальным. Затем я бы разобрался с этим раздражающим демоном… Правда, — задумчиво протянул орк, — мне бы вряд ли дали это сделать. Значит, я бы добился от этой рыжей демоницы, чтобы ее солдат подвергся должному наказанию».
«Ну вот, — удовлетворенно заметил охотник, — а ты спрашиваешь, почему я не был более дружелюбным. Твои воины отлично тебя знают. И что бы они подумали, если бы их суровый вождь, внезапно появившись из ниоткуда, вдруг обзавелся на редкость легким и даже милым характером? Ага, подумали бы они, эти проклятые маги-пришельцы захватили разум нашего вождя! Дервишу, вмешайся он, все равно бы не поверили — простые, но гордые сыны пустыни ведь не доверяют дервишам. И — опа! — мы получаем совершенно отвратительную стычку, которая не нужна никому. Сейчас мы все должны держаться вместе. Именно поэтому я проявил характерную для тебя жесткость, просто убрав непримиримость и заменив ее некоторой долей дружелюбия. Более того, как ты видишь, сейчас все на самом деле довольны твоим поведением. Они ждали грозы, и ты им ее обеспечил. Так что с их представлениями о справедливости, о том, как все
«Не уверен, что я смогу повторить этот трюк», — мрачно заметил Наран-зун.
«Здесь, — наставительно подумал охотник, — важна практика. Я могу помочь тебе еще пару-тройку раз, пока ты еще не пообвык. Важно помнить только, что крайности — как беспримерная жестокость, так и беспричинная доброта — одинаково вредны. А дальше весь фокус всего лишь в том, чтобы верно рассчитать долю дружелюбия».
«Я попробую научиться». — Наран-зун был, как всегда, полон решимости. Охотник развеселился:
«Не стоит воспринимать все так серьезно. Главное, помни: если ты чувствуешь, что сделано было не со зла и не специально, то совсем необязательно рубить за провинность руки».
«Можно ограничиться головой?» — с внезапно проснувшейся надежной вопросил вождь.
«Угу, дать тумака и
«Учиться у чужака?!»
«Ты слушаешь свою гордость, мальчик. Правильный ответ: учиться у храбреца. Так или иначе, тебе придется учиться у них. После сегодняшнего возвращения, когда „ты“ показал, что умеешь решать дело миром, у тебя нет другого выбора. — Наран-зун настолько откровенно скрежетнул зубами, что охотник не выдержал и рассмеялся: — Ну-ну, обещаю: тебе понравится. Хоть и не сразу».
Вождь красноречиво сплюнул на раскаленный под солнцем зашипевший песок и поинтересовался:
«И что дальше?»
«Сам-то как думаешь? Наверное, стоит рассказать воинам о твоих дальнейших планах?»
«Не понял?»
«Ну, что ты будешь делать дальше? — Охотник, ухмыльнувшись, подбодрил вождя: — Давай, не бойся».
Наран-зун широко оскалился:
«Конечно, найду остальных врагов пустыни и вышибу им мозги! Э-э-э…» — Вождь покосился на светящийся шарик на своем плече, ожидая разгромной критики охотника, и с изумлением услышал хохот:
«Верно, тварь возьми! Слова настоящего воина! Что, ты ждал от меня нагоняя?! Ни в коем случае, парень; это не тот враг, к которому можно проявить сочувствие! И остальные союзники разделяют подобные мысли. Так что ты будешь делать?»
«Надо сообщить бойцам о славной победе и о том, что гнездо врагов пустыни стерто из памяти мира, — уверенно подумал Наран-зун, — а затем сказать, что впереди еще много великих битв…»
«…И ждать нельзя, — ловко подхватил его мысль охотник. — Потому что конец этой истории близится, я чувствую это. Мы встретим зарю завтрашнего дня победителями. Если же мы проиграем, восхода не будет вовсе, потому что весь мир исчезнет, переродившись под властью Тьмы. Но, так или иначе, до следующего рассвета все решится. — Наран-зун молчал, ошарашенный этими неожиданными словами и столь стремительным приближением финала. Охотник верно истолковал его замешательство, проронив: — Видимо, эти маги ничего не сказали тебе. Ну что ж, этого следовало ожидать от них, и в общем-то они поступали верно. Простые смертные зачастую не в силах осознать нечто столь огромное и тяжелое, как Пророчество. Я расскажу тебе о нем, мальчик, но сначала скажи своим воинам, что великая битва грядет».
«Я хотел бы сделать это сам».
Охотник изумленно фыркнул:
«А кто сказал, что я буду вмешиваться? Это твоя война, вождь. Конечно, я буду рядом и подскажу пару нужных слов, если придет нужда. Но все остальное — в твоих руках».
Маги с отстраненным интересом выслушали пламенную речь Наран-зуна, обращенную к его собратьям, и задумчиво молчали до тех пор, пока дервиш не подал голос:
— То, что он точно сказал про завтрашнее утро, говорит о том, что ему известна хотя бы часть Пророчества.
— Думаю, это охотник ему рассказал. — Радимир задумчиво провел рукой по бороде. — Так или иначе, вреда не будет — часть Пророчества, доверенная оркам, успешно завершилась. Теперь слово за некромантами.
— Кстати о некромантах, — заметил Кьяр. — По-моему, Светлана нас несколько недолюбливает.
— Нас?
— Ну другие народы.
Сетэль, Харад-аль и Мурен закивали, присоединяясь к наугеру. Радимир только усмехнулся, но взгляд все-таки опустил:
— Могу вас уверить, что она в этом отношении совершенно беспристрастна и людей тоже на дух не переносит.
Наступило осторожное молчание, прерванное словами Кьяра:
— Она вроде бы сама человек…
— Именно. — Архимаг резко поднял взгляд, уставившись на небо, скрестил руки за спиной, пару раз качнулся с носка на пятку и глубоко вздохнул. — Думаю, вам все-таки придется рассказать об этом. Даже Сетэли — потому что знания демонов, прилежно изучавших человеческий род, становятся упорядоченными с момента объединения племен. А я поведу разговор о временах более древних, о которых, пожалуй, помнят одни древние маги.
Так вот, когда эльфы впервые появились на нашей земле, ни Аменора, ни тем более Аленора еще не существовало. Просто не было тех, кто мог бы их так называть. Глорнский лес был куда обширней, чем сейчас, — нынешняя чаща была лишь его сердцем. Практически все, от южных морей до степных пространств, было покрыто лесом, в сплошном массиве которого лишь изредка виднелись разрывы, обозначающие присутствие человека. Древних племен насчитывалось всего восемь, и у каждого был свой верховный колдун. Именно из них и появились те, кого ныне знают как древних магов.
Радимир сделал паузу, чтобы дать своим слушателям возможность осмыслить услышанное, и удостоился сдавленного хрюканья. Первой захихикала Сетэль, представив ныне представительного архимага в антураже первобытного племени, остальные дружно присоединились к демонессе. Оцелот, изумленно вскинувший брови, в следующую секунду уже поймал обрывок мысли Кьяра и рассмеялся вместе со всеми:
— Да, некогда я был молодым, диким, моя борода была куда более длинной, чем сейчас, и я носил шкуры. — Архимаг свел руки кольцом перед собой и сделал вид, будто напрягает мышцы, изрядно потешив окружающих. — Нынешняя цивилизованная Гильдия очень удивилась бы, узнав, как начинал ее бессменный глава! Однако мы немного отклонились от темы. Разумеется, каждое племя рано или поздно
