Почти смешная история и другие истории для кино, театра

задних лапках танцуете!

Жора. Бояться начальства — это вся наша жизнь!

Тамара входит в комнату и напускает на себя строгий вид.

Тамара. Директорша ни при чем. Я подслушивала исключительно из ревности!

Ася (с издевкой). Что ж ты тогда, Тамара, не ревновала, когда мы с мужем твоим… в спальне… под классика Тургенева…

Тамара. Тогда это было общее решение нашего коллектива!

Ася. А если Римма Петровна, Тамарочка, личным решением прикажет твоему Жоре к себе явиться, тогда что?

Жора. Не прикажет… Вот от этого Римма Петровна далека.

Тамара (уже вспылила). Врешь!

Жора (к ней). Совести у тебя давно нету, знаю, но хоть остатки совести!

Тамара. Думаешь, Ася, он только на тебя позарился?

Жора. Не верь ей, Ася, противно ее слушать! Срывается с места, идет к выходу.

Ася догоняет Жору, улыбнулась ему, что-то шепнула, Жора улыбнулся в ответ и кивнул.

Тамара (ему вдогонку). От правды не убежишь! (Оборачивается к Асе.) А для меня эта правда — гордость и даже почет. Я теперь с Риммой Петровной вроде как в родственниках хожу!

Ася (ужаснулась настолько, что поначалу не находит слов). Да… это… это уже можно сказать, сумма прописью… И как же это ты до такой жизни дошла распрекрасной?

Тамара (с вызовом). Знаешь, кем я была до?

Ася. До чего?

Тамара. До того, как Римма Петровна меня подобрала?

Ася. Понятия не имею. Сообщи!

Тамара. Пожалуйста! Это тут всем известно! Дрянью я была, самой последней, объедком была, чердачницей…

Ася (переспрашивает). Кем-кем?

Тамара. Дом стоял заброшенный, окна выбиты, а я на чердаке комнатушку обнаружила, два метра на три, окно застеклила, ну и прятала там…

Ася. Ворованное?

Тамара. Нет, ворованное — это статья. Подонков прятала — хулиганов, наркоманов, бандюг разнообразных — за трешку, за пару колготок…

Ася. А объедки — это что значит?

Тамара (со злостью). Что я перед тобой, исповедоваться должна?… Но мне повезло — взял надо мною шефство один сердобольный милицейский начальник и от всей этой мерзопакости отучил!

Ася. Как же это ему удалось?

Тамара. А он меня бил зверски!

Ася. Надо же! И ты ему за это благодарна!

Тамара. А то нет, пропала бы совсем! Хотя он меня так обрабатывал, все мои женские начала отбил, детей иметь не могу. Зато он познакомил меня с Риммой! И кем я стала? Дамой! Даже замужней дамой!

Ася. Как же тебя кадры сюда пропустили, в ответственный дом, при твоей-то автобиографии?

Тамара. Для Риммочки Петровны нет препятствий!

Ася. Ну да, понятная вещь. (Ася действительно поняла.) Римме нужна была преданная, как приблудный собачонок, чтобы наушничала, доносила…

Тамара (безо всякого стыда). Конечно! Руководитель же должен знать, что в коллективе творится!

Ася (даже с сочувствием). Говоришь, спасли!.. Но здесь, может, еще хуже, здесь ты душу потеряла…

В ответ Тамара смеется. Откровенно смеется.

Тамара. Ты чего меня с Риммой стравливаешь? Да ты против Риммы моей — червяк на асфальте! Она мне как родная мать! А он как отец!

Ася. Он — это бывший милицейский начальник (сообразила), Всеволод Иваныч?

Тамара. Кто же еще! (Снова смеется.) Я ведь тебя ненавижу!

Ася (вкрадчиво). А Римму Петровну?

Тамара смеется громче. От этого страшно. Теперь уже ясно, что это истерический смех. Ася пытается успокоить:

Ну, перестань, перестань!..

Однако не помогает. Тамара уже не то смеется, не то плачет. Ася кидается к телефону…

Это Ася… У меня в комнате у Тамары припадок… не понимаю, что делать… доктора? Спасибо! (Вешает трубку и снова обращается к Тамаре.) Ну, успокойся, ты славная, хорошая!

Тамара вдруг резко обрывает смех и говорит совершенно внятно.

Тамара. Аська… Жора-то поднабрался по всему белу свету манер красивых, а так… чердачное дерьмо! Но я-то его люблю. Как быть?

Ася. Не знаю.

Тамара. И я не знаю.

Обнялись.

Ася. Только ты учти… у меня к твоему Жоре — ничего, пустым пустое, это я тогда сдуру рухнула…

Тамара. Он кому хочешь все закружит — только три у него жизненных интереса: деньги, бабы и велосипед. Но надо ему отдать должное, на первом месте у него — велосипед.

И тут вместо доктора появляется Крутилина. Оценивающе оглядывает девушек.

Крутилина. Жоре дали, значит, всеобщую отставку. А ты, Тамара, упитанная моя девочка, раскрыла Асе душу?

Ася. Она раскрыла.

Тамара молчит.

Крутилина. А ты, боевая Ася, придумала план отмщения за поруганную честь?

Ася. Придумала.

Крутилина (кивнула). И в каком направлении движутся твои мысли — в общегражданском — передать этот Дом, допустим, под санаторий, чтоб приехал наш рядовой человек, все здесь оплевал, испохабил, изрезал перочинным ножом, или ты в личном плане будешь нас всех потрошить?

Ася. Исключительно в личном.

И тут возникает запыхавшаяся Зобова. В руке шприц.

Зобова. Извините… я в теннис играла… опоздала, извините… Что, Тамара, опять истерика? Утомила!

Тамара (вопит). Не надо! Я боюсь уколов!

Зобова (Асе). Ты довела Тамару?