И тем не менее любопытство снедало его. Из-за необычного интереса, который эта женщина пробудила в нем, Элвис стал менее осторожен и в конце концов выдал себя излишне резким движением.
Уловив чье-то присутствие, Эмма повернула голову, увидела в приоткрытой двери огромную тень, закрывшую собой весь проход. Сердце ее бешено застучало, она инстинктивно стиснула в объятиях дочь, отодвинулась на край кровати и попыталась сесть.
Заметив ее испуг, Элвис приоткрыл дверь пошире и вышел на свет.
– Добрый вечер, миссис Сэндс.
– Шериф Доннелли! – Эмма помолчала в нерешительности. – Это вы открыли дверь?
– Нет, мэм. Она была открыта, когда я подошел.
Элвис не мог сказать, что дверь открыла ее дочь. Ведь тогда пришлось бы признаться в том, что он стоял на нижней площадке, наблюдая за ними, – в сущности, подглядывал, как какой-нибудь ничтожный зевака. Он опустил глаза на ребенка.
Прижавшись щекой к материнской груди, девочка не отводила взгляд и сосала указательный палец.
Эмма наклонила голову.
– Грейси…
Грейси нерешительно подняла глаза и устремила виноватый взгляд на мать.
– Это ты открыла дверь?
Грейси вытянула губы трубочкой, несколько раз с силой втянула в рот палец – видимо, для того, чтобы набраться храбрости.
– Угу…
– Ты выходила из комнаты?
В первую секунду Грейси явно намеревалась это отрицать. На сегодня с нее достаточно признаний. Но этот великан смотрит на нее не отрываясь и как будто читает ее мысли.., как Санта-Клаус.
– Угу…
– Грейс Мелина Сэндс, ты помнишь, что я говорила тебе? Ни в коем случае не открывать дверь номера в отеле и не выбегать из комнаты без меня.
– Мамочка, но здесь же нет ни машин, ни гузовиков. – Глаза Грейси наполнились слезами, нижняя губа задрожала. Она зарылась головой в грудь матери.
Элвис пришел в ужас. Господи! Он совсем не хотел доставлять неприятности этому ребенку. По щеке девочки скатилась крупная слеза. Нет, этого шериф не мог вынести.
– Здесь безопасно, миссис Сэндс. И в коридоре с ней ничего плохого не случилось бы. Здесь никто не причинил бы ей никакого вреда.
Слезы на щеках Грейс мгновенно высохли. Изумленно моргая, она пристально смотрела на великана. Презрительного отношения к себе Грейс, возможно, и не распознала бы, но то, что сейчас ее хотят защитить, поняла сразу.
Эмма внимательно разглядывала Элвиса, пораженная тем, что одна детская слеза привела этого сурового гиганта в такое смятение. У него наверняка нет детей.
– Вы живете здесь, шериф?
– Да, мэм. В конце коридора.
Ему это было удобно. Близко от места работы, и, кроме того, не надо самому возиться с обедами, заботиться о доме и саде.
Эмма решила, что пора бы ему оставить их обеих в покое.
– Да, кажется, обстановка здесь не такая, как в тех мотелях, где мы останавливались до этого. А так как мы проживем здесь по крайней мере неделю… – она снова опустила глаза на дочь, – то все остальные правила обсудим завтра утром, мисс Сэндс. – Эмма спустила дочь с рук на матрас. – Наверное, и ванну отложим до завтра. Ты уже устала за день, Пойди-ка принеси что почитать, и пора переодеваться в пижаму.
Грейси сползла с кровати, подошла к стопке книг на подоконнике. Элвис неловко переминался с ноги на ногу в дверях.
– Ну ладно, я, пожалуй, отправлюсь к себе. – Однако прежде чем сделать это, он устремил долгий серьезный взгляд на Эмму. – Спокойной ночи, миссис Сэндс.
– Спокойной ночи, шериф.
Дверь тихо закрылась за ним.
Через несколько минут Грейси снова подошла к кровати, оставив под подоконником беспорядочную груду книг. Взгляд ее с надеждой устремился к дверям. Она остановилась, увидев, что дверь закрыта, и разочарованно обернулась к матери.
– Куда он ушел, ма?
– Шериф Доннелли пошел к себе в комнату, моя радость. Иди сюда, я переодену тебя в пижамку.
Грейси послушно забралась на кровать. Эмма начала снимать с нее одежду.
– А он азве не хочет почитать пво щенка Поки?
– Едва ли он умеет читать книжки маленьким девочкам.
Эмма сняла с дочери туфли и носки, расстегнула на плечах комбинезон, спустила лямки и стянула его вниз, потом сняла с дочери майку.
Глядя, как невыносимо медленно Грейс натягивает на себя пижамку, Эмма едва подавила искушение схватить дочь на руки и все сделать за нее.
С тех пор как почти две недели назад Эмма, схватив на руки Грейси, сбежала из дома, она огромным усилием воли умудрялась держать себя в руках в течение дня. Пока дочь бодрствовала, Эмма уделяла ей все свое внимание. Однако в те безмолвные часы, когда все вокруг стихало, а Грейси мирно спала, Эмма словно распадалась на части.
Сейчас она стояла у окна второго этажа, глядя на слабо освещенную площадь. Как во многих небольших городках, улочки в Порт-Флэннери вскоре после полуночи как будто сворачивались на ночь. Конечно, таверна внизу, у пристани, наверняка еще полна народа, там, вероятно, еще кипит жизнь, но здесь, наверху, полная тишина и безлюдье. Лишь одинокая бездомная собака бродит вокруг газонов, вынюхивая что-то в темной траве. Вот она подняла левую лапу… Эмма отвернулась от окна, задернула шторы.
Она так усиленно пыталась не вспоминать о стопке видеокассет, лежавших сейчас в сумке на полке в одежном шкафу, что это стало почти навязчивой идеей, словно подтачивало ее изнутри. Они притягивали ее непреодолимо, как и в тот день, когда Эмма впервые увидела их в библиотеке, ожидая Гранта. В тот день, который перевернул всю ее жизнь.
Тогда она и не предполагала вмешиваться в его частную жизнь, Ах ты Господи… По телу ее прошла дрожь. Его частная жизнь! С судорожным вздохом Эмма обхватила себя руками, будто пытаясь унять дрожь, Его частная жизнь… Какая горькая ирония судьбы!
Однако факт остается фактом. В тот день она не собиралась предпринимать никаких тайных действий. Просто хотела убить время в ожидании Гранта. Эмма не раз видела, как он доставал ключ от стенного шкафа, где лежали кассеты, а потом снова убирал его на место. Она с самого начала предполагала, что это его деловые материалы. То, что они хранятся под замком, ее нисколько не удивляло. В тот день Эмма лишь от нечего делать подошла поближе и увидела даты на коробках. Четырнадцатое марта тысяча девятьсот восемьдесят второго года… Эта дата неизбежно привлекла ее внимание. Именно в тот день она впервые встретила человека, который впоследствии стал для Эммы тем, кто больше всего напоминал смутный образ отца, сложившийся у нее. В тот день она попыталась украсть серебристый «роллс-ройс» Гранта Вударда.
Ей не полагалось принимать в этом участие. Большой Эдди позволял Эмме торчать в мастерской, докучая ему, второму механику и еще двум работягам, однако категорически запрещал ей хоть как-то участвовать в угоне машин, из которых они потом вытряхивали запчасти. Эдди часто повторял, что он, может, и ворюга и никогда никем другим не станет, но будь он проклят, если и сестра будет заниматься тем же.
Эдди вообще на этом помешался, заставлял Эмму ходить в школу, чистить зубы утром и вечером, не позволял другим мужикам грязно ругаться в ее присутствии. Эмме еще двенадцати не исполнилось, когда он научил ее водить машину. Показал, как разбирать мотор, выравнивать вмятины, как красить машину. Однако