глупая мысль. Надо попробовать вспомнить еще раз. Все было спланировано. Четыре конторы на том же этаже, что и «Чувства Инкорпорейтид», три из них…
— О боже!
Фрэйзер долгое время сидел неподвижно, затем вскочил и бросился вниз, на улицу, к ближайшему телефону-автомату.
— Хелло, хелло, Джон!.. Да, я знаю, я поднял тебя с постели, извини, сожалею. Это жизненно важно… О'кей, о'кей… Посмотри, я хочу связаться с «Рекламным обслуживающим агентством»… Когда? Немедленно, прямо сейчас. Я все понимаю… Хорошо… О'кей, хорошо. Куплю тебе что-нибудь выпить.
— Хэлло, Джим! Суорски? Ты спал?… Сожалею. Но слушай, ты сможешь достать списки людей, которые с тобой работают и которых ты знаешь достаточно хорошо?… Мне очень надо… Нет, тебе не следует приходить сюда, я увижусь с тобой через некоторое время… Все в порядке, я просто сейчас похож на шизофреника.
Джером К.Феррис, большой человек с огромным чувством собственного достоинства, сейчас сидел, сгорбившись, на стуле, а его голову венчало алюминиевое сооружение. Дыхание было замедленным. Вокруг плясали и мерцали сотни огоньков — какие-то счетчики, шкалы, световые индикаторы… В комнате, изолированной от окружающего мира и освещенной лампами дневного света, стояло тихое жужжание.
Фрэйзер сидел, наблюдая за игрой зеленых линий на экране осциллографа. Сама машина, установленная на изогнутой подставке, напоминала тарелку со спагетти. Сотни линий, тысячи импульсов вспыхивали и исчезали в глубине алюминиевого шлема, воздействуя на человеческий мозг.
— Фрэйзер, — мягко сказал Кеннеди в ухо загипнотизированного человека. И повторил: — Колин Фрэйзер. Колин Фрэйзер. Колин Фрэйзер. — Он нажал кнопку «Бесконечная любовь». — Колин Фрэйзер. Колин Фрэйзер.
Осциллограф вспыхнул сотнями новых искривлений, Кеннеди перевел шкалу.
— Роберт Кеннеди. «Чувства Инкорпорейтид». Роберт Кеннеди. «Чувства Инкорпорейтид».
Отвернувшись от машины, сияние которой постепенно затухало, Кеннеди, скупо улыбнувшись, сказал:
— Все в порядке. Работа для вас сделана. Все хорошо.
— Я тоже так полагаю, — кивнул Фрэйзер.
— Давайте договоримся: я хорошо сделал эту работу, а вы, в свою очередь, ничего не видели.
— Идет, хотя на самом деле мне было очень интересно, — согласился Фрэйзер.
— Искренне вам верю, я заметил, что вы, как собака, не сводили глаз с Ферриса, хотя лично в мои планы не входило обрабатывать его.
— Вы уже объясняли это. — Фрэйзер был терпелив. — Феррис — один из самых крупных держателей акций среди членов корпорации. Его влияние может поддержать мой бизнес.
— Да, понимаю. Меня, как и вас, не упрекнешь в безрассудности, здесь вы правы. Феррис уже раньше входил в число моих пациентов, и он не способен причинить мне вред. — Кеннеди вновь перевел взгляд на Фрэйзера. — Так что, если надумаете писать на меня донос, не забудьте об этой детали, а также упомяните и о вашем поступке.
— Я буду помнить об этом, — холодно кивнул Фрэйзер. — Скоро я уеду из города, так как, по- видимому, запишусь в ряды ВВС.
Кеннеди соединил пальцы.
— Замечательно… Внимание, Феррис пробуждается.
Феррис мигнул.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — ответил Кеннеди, снимая электроды. — Я объяснял показания приборов, а вы вздремнули. Благодарю вас, я предъявлю счет, как только начну публиковать свои научные исследования.
— Ах да, да. — Феррис запыхтел, поднимаясь, затем положил руку на плечо Фрэйзера. — Если вы не заняты, — сказал он, — приглашаю вас на ленч, пойдемте.
— Благодарю, — ответил Фрэйзер, — мне только надо сказать доктору кое о чем.
Феррис вышел из комнаты.
— Пока я с вами прощаюсь, — сказал Фрэйзер.
— Хорошо бы нам распроститься надолго, а то я слышу эти слова слишком часто. — Кеннеди пожал руку Фрэйзера. — Сильных чувств нет? Я подошел к порогу своих возможностей, представив вам Ферриса, когда вы захотели познакомиться с ним, а еще больших трудов стоило мне убедить его прийти сюда. Право же, я достаточно занят.
— Уверен, — сказал Фрэйзер, — что все будет хорошо. Не хочу притворяться, будто полюбил вас за то, что вы для меня сделали, но вы человек не самого плохого сорта.
— Не хуже, чем вы, — хмыкнул Кеннеди. — Вы испробовали машину в целях собственного счастья.
— Конечно, — согласился Фрэйзер. — И похоже, я не прогадал.
Суорски спросил:
— Почему ты вызвал именно меня? И почему тебя заинтересовала именно моя контора?
— Я не уверен, что мой телефон не прослушивается, поэтому мне пришлось спуститься вниз и позвонить из аптеки. Думаю, он уже перестал бояться меня, но наверняка все еще держит в поле зрения. А знаешь, что ты есть в его списке?
— Похоже, ты хочешь устроить на него облаву. Честно говоря, Колин, я беспокоюсь за тебя.
— Хорошо, но тогда ты все время должен быть со мной. А сейчас вспомни, какие слова сказал тебе в последний раз Кеннеди?
— Хм. Не помню… Но вообще я делал все, как ты велел, и, кроме того, выяснил, что Томсон — человек Кеннеди.
— Так-так. Значит, Томсон — один из людей Кеннеди, — протянул Фрэйзер. — Значит, именно ему он отдаст записи. Хотелось бы мне знать точное время их встречи, после того как ты передашь липовые документы.
— Хм-м-м-м… Ты уверен, что Кеннеди поступит в точности так, как ты предполагаешь?
— Джим, это необходимый риск, и я единственный, кто чем-то рискует. Но все будет о'кей, обещаю тебе. Трагической ситуации попросту не возникнет.
Суорски посмотрел на Кеннеди скептически, но вслух сказал:
— Надеюсь, что на этот раз ты, Колин, прав.
Зубы Фрэйзера блеснули в улыбке.
— Ты хорошо прошел через это?
— Да, благодаря тебе. Я позволил ему загипнотизировать меня, но дальше, похоже, у него ничего не вышло. Он провел со мной беседу и долго нес какую-то чепуху о воинских секретах и о Советском Союзе, о том, что это государство стоит на страже мира и справедливости. Мне показалось, что он пытался насильно завербовать меня. Однако, хотя актер из меня, как ты знаешь, плохой, он, по-моему, ничего не заметил.
— Да, артист из тебя не выйдет, и тебе надо было просто повиноваться Кеннеди без всяких возражений и рассуждений. А обо мне он пытался что-нибудь узнать? Впрочем, для дела это не играет никакой роли.
— Да, пытался, — Суорски положил руку на плечо Фрэйзера. — Ты нанес мне поражение, Колин. В своих рассуждениях ты оказался прав, только теперь я в этом убедился.
— Что ты хочешь сказать?
— Пожалуй, ничего… — Суорски рассмеялся. — А теперь осталось только дать ему то, что он больше всего хочет получить.
Кеннеди хмуро смотрел на поверхность стола, за которым сидел.
— Вот что, Фрэйзер, — сказал он. — Будь проклят этот хорошенький пациент, больше я для вас
