Введение в Новый Завет Том I

обращении язычников, ученых интересует, насколько точно в этом случае свидетельство Деян. Однако Павловы письма адресованы церквам, евангелизированным во время более поздних миссионерских путешествий, совершенных в те времена, когда Павел приступил к обращению язычников, — эти новые шаги могли родиться из эксперимента, если Павел (как сообщают Деян) добился с язычниками большего успеха[544]. Встреча на Кипре Савла с лжепророком и волхвом Вариисусом и победа над ним служат параллелью со встречей Петра и Симона Мага в Самарии. Враги благовестил — не просто земные силы (как Павел ясно укажет в своих письмах).

Переезд с Кипра в Антиохию Писидийскую в Малой Азии (13:13–50) мог быть более опасным продолжением миссии, чем описано в Деян, и это, возможно, заставило Иоанна Марка расстаться с остальными и вернуться в Иерусалим. Как мы увидим позже (15:37–39), этот уход оставил у Павла неприятные впечатления. События в Антиохии Писидийской автор преподносит фактически как образец Павловой миссии. Здесь Павел (с этих пор называющийся так) произносит в синагоге проповедь (13:16–41), которая в своем обращении к ВЗ и кратком изложении того, что Бог совершил в Иисусе, мало чем отличается от проповедей, ранее произнесенных Петром[545]. Таким образом, мы получаем картину единой вести, которую проповедуют Петр и Павел — две величайшие фигуры ранней церкви[546]. В Деян 13:42–43 сообщается о том, что реакция иудеев и симпатизирующих им на проповедь была в целом положительная, однако, согласно 13:44–49, в следующую субботу со стороны «иудеев» была проявлена враждебность, поэтому Павел и Варнава обратили свой призыв к язычникам.

Иудеи Антиохии продолжают быть враждебными, поэтому Павел и Варнава изгнаны из Писидии и вынуждены идти в Иконию (13:51–14:5). Однако этот отпор, по–видимому, не привел их в уныние, ибо они «исполнялись радости и Святого Духа» (13:52). В Иконии, где они провели достаточно долгое время, события и реакция на них были в значительной степени теми же, поэтому они снова вынуждены уходить — на этот раз в ликаонские города Листру и Дервию (14:6– 21а). О Павле говорится, что в Листре он исцелил хромого от рождения (как Петр исцелил хромого от рождения в 3:1–10). Целительная сила Иисуса, перешедшая к Петру в отношении иудеев Иерусалима, перешла к Павлу в отношении язычников. Живая реакция язычников, приветствовавших Варнаву и Павла как богов Зевса и Гермеса[547], хорошо отражает дух другого мира, где весть о едином Боге (14:15–18) никогда в действительности не имела корней, что еще больше усложняет проповедь Христа. Враждебность иудеев из предыдущего города преследует Павла: он побит камнями и оставлен умирать. (В своих письмах Павел красноречиво описывает свои страдания за Христа, включая побитие камнями, например, в 2 Кор 11:23–27.) Но Павел приходит в себя, а затем отправляется с Варнавой в Дервию. Они возвращаются той же дорогой через города Малой Азии и затем плывут обратно в Антиохию Сирийскую (14:21b-28). В мимоходом сказанной фразе (14:23) Деян замечают, что они рукоположили пресвитеров (или старейшин) в каждой церкви. Многие ученые сомневаются, что эта форма церковной структуры существовала в столь ранний период[548]. Но мы, по крайней мере, можем заключить, что к последней трети I века, когда были написаны Деян, в этих церквах существовали пресвитеры, и их статус воспринимался как часть наследия Павла. Путешествие кончается тем, что Павел и Варнава сообщают пославшей их церкви Антиохии: «Бог… открыл язычникам дверь веры» (14:26–27).

2. Иерусалимский собор и одобрение; возвращение в Антиохию (15:1–35). Действия Павла не по душе иерусалимской партии обрезания, которая посылает в Антиохию людей (15:1), чтобы воспрепятствовать принятию язычников без обрезания. Казалось бы, этот вопрос был уже урегулирован в Иерусалиме (Деян 11), когда Петр оправдывал свое принятие язычника Корнилия без обрезания. Однако одно дело — принять нескольких язычников в значительную по численности иудео–христианскую общину, а другое дело — столкнуться с целыми церквами язычников, такими, что были основаны Павлом. Такие церкви были недостаточно тесно связаны с иудаизмом, чтобы чтить иудейские Писания. В Рим 11:13–26 можно видеть Павлово понимание миссии к язычникам: язычники — ветвь дикой маслины, привитая на дерево Израиля, и, следовательно, через ревность весь Израиль придет к вере в Христа и будет спасен. Партия обрезания, видимо, была гораздо более реалистична в своем страхе, что Павел начал процесс, благодаря которому христианство станет практически полностью религией язычников, — что, в итоге, и произошло. (Ультраконсерваторы, при всех своих недостатках, часто лучше прогнозируют результаты новшеств, чем предлагающие эти новшества люди умеренных взглядов.) Языкохристиане стали уже не ветвью, привитой на дерево Израиля, но самим деревом. Чтобы предотвратить катастрофу, оппоненты Павла выступают против принципа, согласно которому принимаются язычники, не ставшие иудеями (то есть необрезанные). Они вызвали такие волнения, что Павлу и Варнаве пришлось отправиться в Иерусалим (15:2–3) для обсуждения этого вопроса. Далее следует отчет о том, что можно считать самым важным собором[549] в истории христианства, поскольку имплицитно Иерусалимский собор (15:4–29) постановил, что христиане вскоре должны выйти за рамки иудаизма и выделиться в отдельную религию, которая достигнет пределов земли.

К счастью, у нас есть два сообщения об этом событии, одно в Деян 15, другое — в Гал 2; комбинируя их, можно составить представление о том, что произошло. Исследователи склонны больше доверять свидетельству Павла как очевидца и отвергать свидетельство Деян как позднюю идеализацию. Нет сомнений, что автор Деян что?то упрощает и сглаживает, но ведь и Павел смотрел на вещи под собственным субъективным углом зрения. Например, в Гал 2:1 Павел говорит: «Я пошел в Иерусалим вместе с Варнавой, взяв с собой и Тита», а в Деян 15:2 сказано: «Было постановлено, чтобы Павел и Варнава и некоторые другие из них шли… в Иерусалим». То, что идти в Иерусалим их отрядила Антиохийская церковь, видимо, точнее отражает события, хотя Павел (в качестве одного из пунктов самозащиты в Гал) и выделяет свою инициативу в сотрудничестве.

Согласно Деян, те, кто был в Иерусалиме, имели власть решить этот вопрос. Павел пренебрежительно говорит о «так называемых столпах», чья репутация ничего для него не значит, но сам этот титул предполагает, что их репутация значила что?то для других, и, в конце концов, Павел не мог оставаться в одиночестве. Несмотря на то, что он получил благовестие (о благодати, свободно дарованной язычникам) через откровение Иисуса Христа и не переменился бы, даже если бы ангел сказал ему это сделать (Гал 1:8,11–12), он допускает возможность того, что мог подвизаться напрасно (Гал 2:2). Если это нечто большее, нежели просто риторический прием, Павел, возможно, признавал власть «столпов». Если бы они отказали его церквам язычников в koinonia с материнской церковью Иерусалима, это привело бы к разделению, которое отрицало бы саму природу церкви. Следовательно, несмотря на уверенность Павла в правильности евангелизации, у него были сомнения, связанные с результатами Иерусалимского собора относительно евангелизированных им общин.

Решение взять с собой Тита, необрезанного язычника (Гал 2:3), — ход умный. Возможно, некоторые из христиан–фарисеев, защищавших обрезание[550], никогда не видели ни одного из необрезанных язычников, которым они отказывали в праве называться истинными христианами. Оказавшись лицом к лицу с теми, кто явно верит в Христа, всегда сложнее сказать им прямо в глаза: «Вы не христиане, ибо не согласны со мной». Другим предусмотрительным шагом Павла (Гал 2:2) было сначала изложить свои аргументы в частном порядке тем в Иерусалиме, кто обладал авторитетом.

Первоначальная реакция властей часто бывает осторожной, но когда она выражена в частном порядке, ее можно впоследствии изменить без потери лица. Прямая публичная конфронтация с властями обычно свидетельствует в основном о недальновидности.

Публичная дискуссия в Иерусалиме составляет ядро рассказа. В ней участвуют четыре стороны; две из них предсказуемы (то есть сторонники обрезания и Павел), одна менее предсказуема (Петр) и еще одна совсем непредсказуема (Иаков). Исходя из цели Гал, понятно, что хочет подчеркнуть Павел: свою роль, свою самостоятельность и признание столпами легитимности своего благовестил. Деян уделяют меньше внимания Варнаве и Павлу (15:12), помещая их рассказ между словами Петра (15:7–11) и словами Иакова (15:13–21). При такой композиции создается впечатление, что именно последний расставляет точки над i. Нужно читать между строк. На обсуждение была вынесена миссионерская деятельность Павла и Варнавы (особенно Павла). Однако многое зависело от позиции Иакова: именно за ним последовала бы Иерусалимская церковь. Это подразумевается в Гал 2:9, где имя Иакова помещается первым в списке