Честь имею приветствовать офицера прославленного полка «Михай Витязул», но, прошу прощения, господин капитан, не могу это сделать по уставу.
— Да-а-?! — протянул офицер. — Почему же?
— Недавно попал в переделку, господин капитан, и вот — не могу еще поднять руки… — И как бы испытывая страшную боль, Евгений с усилием приподнял правую руку лишь чуть выше пояса.
— Ах, вот оно что! — уже другим тоном произнес офицер. — Вы участвовали в схватке? Весьма похвально! Однако рубашку вам следовало бы все же сменить… Щеголять с пятнами крови на воротничке не следует… Это дурной тон, господин авиатор!
Алексеев невольно вздрогнул, однако нашелся.
— К сожалению, господин капитан, теперь у меня часто из носа идет кровь, и только что опять случилась эта неприятность…
Алексеев начал волноваться. По перрону прохаживались жандармы, которые видели его с Мировским, а тут разговор затягивается.
Капитан отвлекся: он проводил оценивающим взглядом проходившую мимо сестру милосердия. Наконец обернулся к Евгению, но в это время над вокзалом появилась эскадрилья тяжелых бомбардировщиков. Шли они на большой высоте. Капитан вскинул голову и самодовольно подмигнул Евгению:
— На Одессу! А?
Тот кивнул головой и хотел тоже посмотреть вверх, но глаза его невольно косили в сторону уборной.
— Что ж, — сказал офицер. — Не смею вас задерживать. Честь имею! — И он вскинул руку к козырьку.
Евгений щелкнул каблуками и по привычке чуть тоже не отдал честь, забыв про руку. Но вовремя спохватился, хотя ладонь уже прошла «аварийную линию»: она была почти у самого плеча… Капитан, однако, этого не заметил, он прислушивался к тревожным свисткам и смотрел в ту сторону, куда уже спешили патрулировавшие на перроне жандармы. Евгений успел заметить, как на перрон вынесли на руках человека. Это был, конечно, Мировский. Вскоре вокруг образовалась толпа. Воспользовавшись суматохой, Евгений через тамбур вагона, стоявшего у перрона состава, быстро прошел на соседний путь. Там как раз отходил на север товарный поезд. Евгений вскочил на подножку вагона и тотчас же скрылся в тормозной будке. Сняв фуражку, он осторожно выглянул и убедился, что его никто не видел. И все же сердце усиленно билось.
Поезд шел вдоль большого озера. Евгений узнал местность: Братеш. Железная дорога лежала параллельно шоссе. По нему они ехали в Галац в машине епископии. С тех пор прошло всего несколько часов, а Евгению казалось, что это было очень, очень давно! Сколько пережито за одно только утро!
По шоссе непрерывным потоком шли войска, тащились обозы, громыхала артиллерия. То и дело проносились машины, и легковые и грузовые: «Оппель-блитцы», «Маны», «Бюссинги». Они мчались, оставляя за собой черные клубы дыма от дизельной солярки и облака сухой серой пыли. Транспорты шли не только по шоссе, но и по хорошо укатанным обочинам. Небо было ясное, ни облачка. «Вот бы куда нашу авиацию!» — подумал Евгений, но авиация не показывалась, будто и вправду была уничтожена, как писалось в румынских газетах.
Поезд подошел к Татарке, значит скоро и Шивице, а там и зона перехода через Прут… «Но как теперь быть с заданием? Опять останется невыполненным?» — Евгений с ужасом подумал о такой перспективе.
Прошло около часа, однако поезд не отправляли. Выйти из тамбура Евгений не решался, да и ни к чему. Состав может каждую минуту тронуться, а опять забираться на ходу опасно. И он сидел. А солнце, казалось, зацепилось за что-то и не двигалось с места. Покрытая жестью крыша раскалилась, было душно как в кочегарке. К дверной ручке нельзя притронуться. Из головы не выходил Мировский. Евгений был уверен, что убил его, и это вызывало неприятное ощущение. Прежде он не раз говорил, что предателей нужно уничтожать. «Они в тысячу раз хуже открытых врагов!» Но одно дело говорить, другое — убивать. Мировский получил то, что заслужил. У предателей одна дорога, и умирают они не своей смертью. Им не верят даже те, кому они служат. И все же…
Состав не трогался, о нем будто забыли. Где-то бухала артиллерия, время от времени слышались взрывы. Сидя в душной будке, Алексеев обливался потом. Хотелось пить и спать, но и заснуть он не мог: жара, подозрительные шорохи да и Мировский… А главное, задание опять не выполнено! Вернуться с пустыми руками?! Нет, это невозможно. И он опять и опять начинал размышлять, прикидывать и так и эдак.
Ясно, что следовать по ранее намеченному маршруту было бы глупо. Обнаружив труп Мировского, жандармы наверняка вспомнили о нем, тем более, что он исчез. Показываться где-либо на близлежащих станциях теперь было бы неразумным. Из Галаца, несомненно, уже сообщили его приметы.
Задуманный им план действий был довольно дерзким, рискованным, но время шло, а другого решения он не находил. План его состоял в том, чтобы, подкараулив попутную машину, добраться до города Текуч. Здесь размещались авиационное училище и военный аэродром. Среди летчиков, пусть даже на вокзале, он не будет особо приметен. А из Текуча, уже другим маршрутом, Евгений надеялся доехать до Бухареста или даже до Джурджу. Разница во времени — менее суток…
Лишь под вечер поезд тронулся. На полустанке Шивице он не остановился. Евгений хотел спрыгнуть на ходу, но было еще светло, его могли заметить, да и поезд шел слишком быстро. Без остановки проследовали и мимо станции Фрумушица. Когда мелькнул полустанок Тэмыйоара, совсем стемнело. Дальше дорога начинала отклоняться от Прута на запад. Поезд шел довольно быстро. Евгений выглянул из тамбура. Справа тянулись камышовые заросли, где-то за ними лежал Прут. Слева едва виднелся поселок, а вдали уже темнел какой-то полустанок. Состав начал понемногу сбавлять скорость. Евгений снял с фуражки белый чехол, подтянул туже ремень, оглянулся по сторонам и… спрыгнул. Обошлось благополучно. Отряхнувшись, он оглянулся — кругом никого. Перед глазами мелькали товарные вагоны. Вот и последний, а вскоре красный огонек хвостового фонаря тоже исчез в темноте. Евгений проверил, на месте ли оружие, и круто свернул вправо.
Он шел зарослями напрямик, перпендикулярно железнодорожному полотну. По его расчетам, поблизости должно быть шоссе, но через полчаса он вышел на хорошо укатанную проселочную дорогу. По ней добрался до шоссе. Спустя несколько минут донесся шум мотора. Евгений свернул в тянувшуюся вдоль дороги кукурузу. Остановить машину не решился, хотел чуточку освоиться… Мимо пропыхтел грузовик. Пыль еще не успела улечься, как Евгений вновь тронулся в путь, но почти сразу же по замолчавшему мотору определил, что грузовик остановился. Подойдя ближе, он увидел, что машина стоит у колодца. Прислушался: судя по голосам, там было два человека. Евгений достал из кармана белый чехол, натянул на фуражку. Откашливаясь, чтобы появление его не было неожиданным, он смело пошел к машине.
— Стой, кто? — послышался голос стоявшего у машины.
— Ладно, не шуми!.. — отозвался бесшабашным тоном Евгений. — «Кто» да «кто»? Не черт же!..
Из темноты на Евгения смотрел военный и направлял на него карабин, но, увидев белую фуражку, видимо, успокоился. От колодца отошел второй — в гражданской одежде. Это был шофер. Он держал в руке не то флягу, не то термос.
— Что, ночных привидений боитесь? — шутливо спросил Евгений.
Подойдя вплотную к военному и не обращая внимания на его карабин, он сказал:
— Добрый вечер! В какую сторону путь держите?
— А тебе в какую надо? — настороженно и грубовато спросил военный.
— Во-первых, не «тебе», а «вам», господин сержант-инструктор!.. Кажется, так или в темноте я плохо разглядел? — спокойно и чуть задиристо ответил Евгений, разглядев погоны военного. — Во-вторых, мне нужно в сторону Фолтешт… Если это по дороге, прошу захватить, иначе превращусь в пехотинца, будь они неладны… — И, добавив хлесткое выражение, принятое среди королевских летчиков, в нескольких словах объяснил, что ходил к девушке, которая живет недалеко отсюда.
— Ладно, садитесь. Кабина у меня просторная, — ответил шофер.
Сержант-инструктор оказался тоже попутчиком.
Евгений попросил шофера подождать минутку и побежал к колодцу. Но едва припал к ледяной воде,
