«Нормально, - успокаивала Оторва. - Тебе же приятно!»
«Ничего приятного! У этого Майкла ухмылка сексуально озабоченного тинейджера!»
«А по-моему, у него очень милая детская улыбка…»
Нинка объявила, что у нее страшно болит голова и что Костя отвезет ее, а потом сразу вернется за ними. Оставшись вдвоем, они еще долго разговаривали. Майкл рассказывал, как страшно испугался, когда после ареста отца к ним ввалились с обыском и перерыли всю квартиру в поисках запрещенной литературы. Он даже стал заикаться, и вылечили его только в Америке - старенький логопед из военной еще эмиграции. У него на стене в кабинете висел портрет генерала в очках - Власова.
- Теперь я заикаюсь только, когда очень в-в-волнуюсь! - с улыбкой сказал Майкл и под столом положил ей руку на колено.
«Пощечину! Дай ему пощечину!» - заголосила Дама.
«Зачем? Тебе же нравится!» - хмыкнула Оторва.
- Значит, сейчас вы волнуетесь? - спокойно спросила Лидия Николаевна.
- К-конечно! - рассмеялся Старков, и его теплая ладонь осторожно двинулась дальше.
- Уберите руку! - тихо приказала Лидия Николаевна.
- Почему? Я же вас люблю! Давно. Вы же знаете.
- Нет, не знаю. Надеюсь, Эдуард Викторович тоже не знает.
- Надеюсь, - помрачнел Майкл и убрал руку.
- Скажите, Майкл, что происходит у вас с моим мужем? - очень серьезно спросила она.
Эта серьезность происходила, наверное, от стыда и недовольства собой, потому что на том месте, где побывала его ладонь, остались теплые благодарные мурашки.
- Эдуард, к сожалению, не может понять, что теперь время цивилизованного бизнеса.
- Он очень переживает из-за порта.
- Вы, русские, странные люди. Переживать надо из-за другого. Вот я переживаю из-за того, что совсем вам не нравлюсь, - Майкл отхлебнул вина и внимательно посмотрел Лидии Николаевне в глаза. - Я правильно вас понял?
- Я замужем, - вытерпев его взгляд, ответила она.
- Вы просто как наши воспихи! Они, конечно, изменяют мужьям, но потом очень переживают.
- Мне эти переживания не грозят.
- Жаль. А Эдуард просто не умеет управлять портом. Это может плохо кончиться, и я этого никогда не допущу. Я вложил в дело слишком много денег.
Когда они покидали ресторан, за стойкой хлопотал совершенно другой бармен. Костя довез их, лихо вписываясь в извилистые повороты. Казалось, машина мчится не по шоссе, а скользит, словно по монорельсе, по белой разделительной полосе. Лидия Николаевна, поблагодарив за ужин, направилась в свой номер, а Майкл остался около машины и о чем-то заговорил с телохранителем.
Она была немного пьяна, возбуждена, хотела перед сном поболтать с Нинкой, но дверь подруги оказалась заперта, и на стук никто не откликался. Огорченная Лидия Николаевна долго сидела на балконе, прислушиваясь к странным таинственным звукам, какие может рождать только сонное море. По телу блуждали нежные безымянные воспоминания, вызывавшие в душе умиротворяющую тоску. Потом она легла в холодную и чуть влажную постель, но спать не хотелось. Лидия Николаевна дочитала книжку, закончившуюся, как всегда, сногсшибательной свадьбой героев, выключила ночник и уже почти задремала, когда скрипнула дверь. Она открыла глаза: на пороге - совершенно голый - стоял Старков и улыбался с детским лукавством. В свете заоконного фонаря его тело напоминало вырезанного из черного дерева языческого идола.
- Вы с ума сошли! Уходите сейчас же! - почти закричала она. - Если Эдуард Викторович узнает…
- Не узнает. Я заплатил Косте.
- При чем здесь Костя?
- Не бойся! Никто ничего не узнает! - он медленно подошел к кровати и встал на колени. - Нам будет очень хорошо. Очень!
- Я закричу!
- Обязательно закричишь! Я обещаю…
- Нет! - она с размаху ударила его по лицу.
Он поймал ее руку и поцеловал.
«А он нахал!» - возмутилась Оторва.
«Заткнись, дура!» - совершенно Нинкиным голосом ответила ей Благонамеренная Дама.
Старков в самом деле оказался необычайным постельным искусником, обладающим почти спортивной сноровкой, - и поначалу Лидия Николаевна чуть не потеряла сознание от неведомой прежде остроты содроганий, но ближе к утру она испытывала уже тошнотворное состояние человека, объевшегося деликатесами.
- Ты не разочарована? - спросил Миша во время недолгого тайм-аута.
- Я устала, - ответила Лидия Николаевна.
Светало, когда Старков, еще раз основательно продемонстрировав свою неутомимость, поднялся с постели и пошел к двери. На минуту он задержался у зеркала и, с восхищением оглядев себя, игранул могучей грудной мышцей. Лидии Николаевне стало так стыдно, так горько и противно, как никогда еще в жизни.
- Ничего не было! Запомни, ничего не было! - прошептала она.
- Конечно, ничего! - ответил он, озирая ее с тем профессиональным удовольствием, с каким, наверное, легкоатлет смотрит на планку, которую долго не мог преодолеть и вот наконец взял.
И вышел.
В ту же минуту она бросилась под душ, пустила горячую воду, почти кипяток, и долго смывала с себя случившееся. Ей казалось, если его остропахнувший спортивный пот впитается в кожу, Эдуард Викторович обязательно почувствует и обо всем догадается.
К завтраку она вышла поздно.
- Ну и зря! - сказала Нинка.
- Что - зря? - похолодела Лидия Николаевна.
- Не далась такому мужику! О чем на пенсии вспоминать будешь, неуступчивая наша?
- Ты его видела?
- Ну да! Я как раз вернулась, когда он уезжал. Плакал, как ребенок, говорил, что в Америке таких верных жен нет…
- А ты?- спросила Лидия Николаевна, краснея. - Как ты?
- Что я? Качели… - угрюмо ответила Нинка.
Перед отлетом они хотели съездить на базар, но Костя не подал вовремя машину: заигрался с охранниками в нарды.
- В чем дело? - возмутилась Лидия Николаевна.
- Пардон, мадам! - ответил он с очевидной хамоватостью.
- Ты что, денег накопил? - обозлилась Нинка.
- Накопил! - ухмыльнулся Костя и обидно хрюкнул перебитым носом.
6.
В самолете Лидия Николаевна несколько раз доставала зеркальце и выискивала в лице, в глазах приметы давешней измены.
- Прыщи - от морской воды, - успокоила ее Нинка.
В аэропорту их ждали две машины. Вторая с охраной.
Когда медленно открылись бронированные ворота усадьбы и они подъехали к дому, Лидия
