стоя под дверью, но она включила воду. Я не была уверена, что она меня слышит, а необходимость высказаться присутствовала, так же как желание найти правду, оттого я сразу же накинулась на Сашуню, лишь только он переступил порог квартиры, по обыкновению придурковато гукнув в знак приветствия.
– Иди сюда, – схватила я его за руку, усадила в кресло и впилась взглядом в его глаза. – Кто убил Димку? Отвечай сейчас же. Не вздумай врать.
– Аня злая, – обиделся он и потупил глазки, опустил плечи, всем своим видом демонстрируя отчаяние.
– Ничего подобного. Отвечай, я хочу знать правду.
– Аня меня не любит, – пожаловался он.
– Любит.
– Не любит.
– Сашок, не смей скрытничать, не то я разозлюсь.
– Сашок хороший, – сообщил он.
– Лучше не бывает, – согласилась я.
– Аня хорошая. Аня меня любит?
– Еще бы. Хочешь, поцелую? – Он зажмурился и вытянул губы трубочкой. Я его поцеловала. – Димку ты убил?
– Угу, – радостно закивал он.
– И машину Марата ты взорвал?
– Угу, – развеселился Сашок.
– И Грома ты застрелил?
Он даже взвизгнул от удовольствия, все еще зажмурившись и вытянув губы.
– Лерка велела?
– Угу.
Тут и сама Лерка, неслышно подойдя сзади, шепнула на ухо:
– Ты его про Кеннеди спроси.
Заподозрив неладное, я спросила:
– Пристрелить Джона Кеннеди тоже Лерка велела?
На сей раз Сашок гукнул дважды.
– Чудовище ты мое, – вздохнула Лерка и поцеловала его. Он открыл глаза, переводя сияющий взгляд с меня на Лерку.
– Он в самом деле законченный идиот, – вздохнула я, а Лерка обиделась.
– Вовсе нет. Просто своеобразный. И не смей говорить ему гадости, у него душа чуткая, он потом долго переживает.
Мне стало стыдно, я загрустила и машинально почесала Сашуню за ухом.
– Аня хорошая, – сообщил он.
– Я хочу знать правду, – глядя на Лерку, сказала я. – Не смей увиливать и отвечай.
– Пожалуйста, – кивнул Сашок, и мы уставились на него с немым изумлением, а он продолжил: – Довожу до вашего сведения: мы в дерьме по самые уши. Сейчас убрать Марата – себе дороже, это война и конец бизнесу. А все твои дурацкие интриги, – рыкнул он на Лерку. – Говорил, без затей надо. Так нет, непременно балаган устроит. А ты все это время чем занимаешься? – обратился он ко мне. – Тебе мужика доверили, и что? Он носится по городу, без конца что-то вынюхивает, вместо того чтобы днем и ночью за твои титьки держаться. Для нормальной бабы такое поведение даже оскорбительно.
– На него иногда накатывает, – торопливо пояснила Лерка, видя, что я впала в столбняк от такой-то речи. – А ты, чудовище, помалкивай, не учи маму детей рожать. Хотя насчет оскорбительного поведения Марата я согласна. В самом деле, Аня, неужто так трудно направить его энергию в безопасное русло?
– Ах какие вы все умные, – возмутилась я. – Между прочим, это было твоей идеей: любовный четырехугольник и все такое… Теперь вот и расхлебываю.
– Ты потолковее объясни, – попросила Лерка.
– Чего тут объяснять? То он меня любит и готов достать луну с неба, то вдруг начинает придираться.
– А в чем суть его придирок?
– Не верит он мне. Подозревает, что я готова крутить любовь с кем попало, а к нему равнодушна. Так и говорит: сплошное коварство и притворство. А все ты. Если бы не твои дурацкие директивы, он бы считал меня порядочной девушкой, а теперь… Я даже представлять не хочу, кем он меня считает.
– Да, – поскребла затылок Лерка. – С этим надо что-то делать.
– Что тут сделаешь? – вздохнула я и даже носом зашмыгала, готовясь разреветься.
– Чтобы избавить человека от одних мыслей, ему надо внушить другие, – глубокомысленно изрекла Лерка. – Он мог нам уже давно шею свернуть, но терпит, а почему? Потому что мне шею не свернешь без того, чтоб и тебя не подставить, следовательно, чувства у него к тебе серьезные, что хорошо. Их надо
