– По-моему, очень разумно, – кивнула я.
– Но не для Гришки. Выкинуть такой номер он тебе не позволит. Ему надо, чтобы ты вошла в права наследства. А уж потом освободить тебя от прав и денег, конечно, тоже. Предупреждаю, сильно разозлившись, он может черте-те что сотворить. Так что не дури и наследуй.
– Похоже, ты все продумала, – начиная все больше злиться, усмехнулась я. – А ты не боишься, что я начну тратить твои денежки? Ведь если ты в понедельник трагически погибла, то они мои, а не твои.
– Трать на здоровье, – кивнула Лерка, – их много, и потратить все не так легко. А потом, скажу тебе по секрету, не такое уж это веселое занятие: ломать голову, куда спустить деньги.
Тут я вспомнила, при каких обстоятельствах познакомилась с Леркой, и сразу ей поверила.
– Ты пойми, для меня не важно, что будет с деньгами, – вздохнула Лерка. – Главное, чтобы они не достались Гришке. Ну и, конечно, очень хочется посмотреть, как будет выкручиваться этот олух. Неужто тебе не интересно?
– Мне – нет. Ты предлагаешь мне рисковать головой…
– Сто тысяч, – быстро сказала Лерка и положила передо мной сберегательные книжки. – Я открыла счета на твое имя. Большая сумма вызовет подозрение, а здесь по десять тысяч в разных банках. Ну, что скажешь?
– Скажу: собирай вещи и отправляйся в психушку. Тебе там самое место, раз ты спятила. И забери все это. Может, я и корыстна, но не до такой степени, чтобы рисковать жизнью из-за денег.
– Ты будешь рисковать, если откажешься, а так… Ну что у тебя за жизнь? Скука смертная. Работа, дача, парня и того не завела. А здесь приключение.
– Иди ты к черту! – рявкнула я.
– Ну что ты орешь, – вздохнула Лерка и удрученно добавила: – К тому же ты всегда можешь удрать к маме и неплохо там устроиться, имея сто тысяч долларов.
Я приоткрыла рот и некоторое время не могла его закрыть. Потом проверила сберкнижки. Так и есть. Сто тысяч долларов. Вообще-то никто не собирается убивать меня уже завтра, впрочем, как и послезавтра. Гришке, как его называет Лерка, это попросту невыгодно. Бегать за ним по городу тоже не моя забота: это дело Лерки и Сашка, а моя – продолжать жить как ни в чем не бывало (по возможности) и надеяться, что я когда-нибудь смогу воспользоваться деньгами, которые так неожиданно у меня появились.
– Хорошо, – согласилась я. – Но если я почувствую, что дело плохо и мне грозит опасность, выхожу из игры.
– Договорились, – кивнула Лерка, и мы ударили по рукам.
Адвокат вызвал меня официальным письмом. Я было заволновалась, но Лерка сказала, что так положено. Оглашение завещания должно было состояться в одиннадцать утра.
– Это пустая формальность, – заявила она, стоя перед зеркалом рядом со мной. – Жаль, что меня там не будет. Очень бы хотелось увидеть Гришкину рожу. Вот если бы с тобой отправиться…
Я воспылала к ней сочувствием. Который день она не покидает квартиру, вот уж счастье – в четырех стенах сидеть. Неизвестно, кому от ее мести хуже, Гришке или ей самой.
– Как долго ты планируешь оставаться покойницей? – вздохнула я.
– Как только разделаюсь с этим мерзавцем…
Я еще раз взглянула в зеркало и направилась к двери.
– Что ж, думаю, мне пора.
– Ты там особо не переигрывай, – наставительно изрекла Лерка, провожая меня. – Ахнула пару раз, и будет.
Я помахала ей рукой на прощание и через полчаса сворачивала к небольшому особняку на одной из тихих улиц в центре города. Особняк когда-то принадлежал Нарышкиным, по крайней мере, так утверждала моя бабушка, а она в девичестве тоже Нарышкина, при этом она прозрачно намекала, что если бы не революция… Я тут же начала прикидывать: какой сумме по дореволюционным меркам равнялись бы сто тысяч долларов и считалась бы я богатой невестой? Я представила себя в бальном платье в окружении царствующих особ… и тяжко вздохнула. Я даже не Нарышкина, хотя своей фамилией всегда была довольна. Что-то слишком часто я стала думать о деньгах. Вот уж правду говорят: с кем поведешься, от того и наберешься.
Недобрым словом помянув Лерку, я покинула машину и вошла в здание. От былого великолепия здесь мало что осталось: высоченные потолки с вензелем в центре да широкая лестница, ведущая на второй этаж. В особняке ютились с десяток фирм, чьи вывески обезобразили фасад.
Побродив немного по первому этажу, я обнаружила нужную мне дверь и нажала кнопку переговорного устройства. Открыла мне женщина лет тридцати.
– Простите, я Лиховицкая Анна Михайловна.
– Мы вас ждем, – улыбнулась она и проводила меня в комнату, все убранство которой состояло из дивана и журнального столика. Через две минуты вошел средних лет мужчина, представился, и я поняла, что передо мной Леркин адвокат. Выглядел он не то чтобы растерянным, скорее каким-то взъерошенным.
– Присаживайтесь, – предложил он, хотя я успела устроиться на диване еще до его прихода. – Простите, у меня тяжелый день сегодня… тяжелое утро. – Было заметно, чувствует он себя не в своей тарелке. – Вы хорошо знали Векшину Валерию Константиновну?
– В общем, нет, – подумав, ответила я. – А в чем дело? Я звонила, получив ваше приглашение, мне ответили что-то невразумительное…
– Тут такое дело… Вы оказались ее наследницей.
– Шутите? – нахмурилась я.
