– Прекрати. Конечно, ничего. Я знаю его чуть больше тебя.
– Вот именно.
– Тебе не стыдно?
– Стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Хочу, чтобы ты принадлежала только мне и никому другому.
– Так и есть, – вновь я сжала его руку, а он улыбнулся.
Мы свернули с пустынной дороги, впереди появилась стена бывшего санатория. Михаил подъехал почти вплотную к дому Мартыновых.
– Ну вот, мы на месте. Что дальше?
– Ужасно не хочется, но придется заглянуть внутрь.
– Идем.
Он вышел из машины и помог выйти мне. Я посмотрела на дом и невольно поежилась.
– Не бойся, – сказал Михаил, наблюдая за мной. – Я рядом.
С опаской я вошла в дом.
– Было бы отлично, подскажи ты, что мы ищем, – заметил Михаил.
– Если бы я знала… Там, в подвале, он оставил надпись – Азазель.
– Наверняка для того, чтобы вы вошли, а он запер дверь. Давай поищем надписи, если хочешь.
С полчаса мы бесцельно бродили по дому, в некоторых местах это было сопряжено с риском, гнилые доски прогибались, стропила, казалось, могли рухнуть в любой момент. Я испытывала неловкость, идея ехать сюда теперь казалась мне глупостью, но одновременно с этим… что-то происходило. Я шла, осторожно ставя ноги между искореженных плит и гор мусора, и во мне рос страх. Он наползал тихо, со спины, заставляя сердце стучать сильнее и леденя душу. Я почувствовала, как вспотели руки, торопливо вытерла их платком. Михаил молчал, я видела, что он приглядывается ко мне, вроде бы чего-то ожидая.
– Я боюсь идти в подвал, – сказала я.
– Хорошо, мы туда не пойдем.
– А если…
– Что – если, Ульяна? Что ты здесь ищешь? Скажи мне.
– Не знаю. Странное ощущение, будто кто-то смотрит. Ты ничего не чувствуешь?
– Ты сама себя пугаешь. А меня напугать не так легко. Давай руку и перестань дрожать. Здесь самые обычные развалины, в подвале надпись: «Азазель». Вот и все. – Он сильнее сжал мою руку.
Я спросила:
– Что это?
– Где? – не понял он.
Перед нами была кирпичная кладка. Вряд ли свежая, но что-то здесь переделывали не так давно. Я быстро огляделась.
– Здесь была ниша. Так? – спросила я тревожно.
– Ну… похоже, была.
– Была. Четыре ниши для скульптур или ваз, осталось только три.
– Дом перестраивали…
– Нет, посмотри, плитка отбита. Видишь? Нишу заложили уже после того, как отбили плитку со стен, то есть уже после закрытия санатория.
– Допустим.
– Но зачем? – Я с трудом смогла произнести это, глядя на Михаила во все глаза. – Зачем это делать, если… если дом бросили на произвол судьбы?
– Ты хочешь сказать, он что-то спрятал здесь?
– Я не знаю… У меня голова кругом. – Я вцепилась в него и зажмурилась.
– Ты очень впечатлительна. Вот что, идем в машину. У меня там найдется кое-какой инструмент. Я разнесу эту стену к чертям собачьим, уж можешь мне поверить, а ты подождешь в машине. Включишь музыку, двери запрешь и будешь чувствовать себя в безопасности. Хорошо?
– Идем в машину, – кивнула я.
Инструмент действительно нашелся. Михаил открыл мне дверь джипа, но я сказала:
– Я пойду с тобой.
– Ты…
– Я пойду с тобой. Я просто боюсь оставаться одна. Мне там очень страшно, но без тебя еще страшней.
Мы вернулись в дом.
