не вызовешь. А я пойду, делать мне здесь совершенно нечего. Если не возражаешь, не стоит вообще упоминать, что я заходил. Я у друзей переночую. – Он протянул мне трубку и сказал: – Звони.
– Так я в самом деле его убила, – пробормотала я, не в силах поверить в этакое.
– Ну, дело житейское… Говоришь, он тебя поколотить хотел? Ты испугалась и… Красивая девчонка всегда красивая девчонка… Судьи тоже люди, а если адвокат будет стоящий, получишь сущие пустяки.
– Я не хочу…
– Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. А пистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшит твое положение.
– Ты что, сдурел? – начав немного соображать, рявкнула я. – Какой пистолет?
– Я про него знать ничего не хочу, – замотал головой Мишка. – И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас менты приедут, и болтай сколько хочешь…
– Заткнись, – возвысила я голос. – И объясни, что ты имеешь в виду?
– В каком смысле? – насторожился он.
– В смысле пистолета? Что за глупость такая?
– Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж не баллистическая экспертиза.
– Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? – наконец дошло до меня.
– По-твоему, он сам застрелился? – начал терять терпение Мишка.
– Я ударила его лампой, – чувствуя, что сию минуту могу упасть в обморок, заявила я.
– Серьезно? – ехидно скривился мой новоявленный родственник. – Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие, потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.
– С чего ты взял, что его застрелили? – балансируя на грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.
– Ну… – Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак на груди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. – Видишь? – Я уставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела на рубашке две дырочки. – Прямо в сердце, – с чувством удовлетворения заметил Мишка. – Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно, тебе лучше знать.
– Вот что, – придя в себя и поднимаясь с пола, заявила я. – Я ударила его лампой, видишь, ссадина на лбу? Он упал и я рядом, потому что очень испугалась, а когда очнулась, выскочила на улицу, потом немного успокоилась и вернулась, чтобы вызвать «Скорую», а здесь ты стоишь над трупом и нагло врешь, что я его застрелила.
– Кто ж его, по-твоему, застрелил? – нахмурился Мишка.
– Откуда мне знать? – ответила я и потянулась к телефону, но родственник перехватил мою руку.
– Подожди, дорогая. Ты на что ж намекаешь? Хочешь свой труп на меня повесить? Ну, матрешка, ну… – Он выдал нечто замысловатое, но основную идею я уловила.
– Я вызываю милицию, пусть они разбираются.
– Нет, подожди… О черт, – вдруг рявкнул он и кинулся из комнаты, бегом поднялся наверх по лестнице и яростно затопал над моей головой. Вернулся минут через десять, физиономия его за это время претерпела кое-какие изменения, а именно: приобрела мраморную бледность и нездоровый блеск в глазах. – Твою мать, – заорал он, как только влетел в комнату, и стал приближаться. Особого ума не требовалось, чтоб сообразить, с какой целью. Я торопливо набрала 02. – Эй, матрешка, – вытянув вперед руки, проворковал он и тут же сорвался на крик: – Брось трубку, дура. Тебе ж хуже будет. – Мотнул головой, а потом даже улыбнулся: – Оленька, не стоит торопиться. Давай все обсудим.
– Давай, – подумав, согласилась я.
– Ты ударила его лампой, так?
– Так.
– Он упал. И что дальше?
– Дальше я тоже упала.
– Лишилась чувств?
– Да. У него кровь была на лбу, и я испугалась.
– Ага. Упала и чего?
– Лампа погасла… Ведь я его лампой…
– Это я слышал. Дальше.
– Дальше? Очнулась, темно. Зажгла свет. Он лежит. Я стала его трясти.
– То есть ты была рядом с ним?
– Конечно.
– И он был жив?
– С чего бы ему умереть, ведь я только ударила его лампой и то несильно?
– Но парень-то отключился, – пробормотал Мишка.
– Отключился, – согласилась я.