обернулся.
– Хочешь заработать? – спросила я. – Сто баксов.
– А чего? – буркнул он, хмуро глядя на меня и шмыгая носом.
– Хочешь или нет?
– Деньги покажите.
Я достала сотню и покрутила банкнотой перед его носом.
– Ну, хочу…
– Восьмой дом знаешь?
– Тот, что на углу?
– Ага. Двенадцатая квартира. Поднимись и позвони в дверь.
– А дальше?
– Просто позвони. Если тебе откроют… если откроет парень с пшеничными волосами, отдашь ему записку и приведешь его сюда. Если это будет кто-то другой… скажешь, кто тебя послал. Они спросят, где я, и ты ответишь. Вот и все. Повтори.
– Если откроет мужик с пшеничными волосами, я отдам ему записку и приведу сюда. Если другой парень, я скажу ему, где ты ждешь.
– Молодец. Если никто не откроет, оставь записку в двери.
– И за это сто баксов?
– Точно.
– Годится, – кивнул он. – Только деньги вперед.
– Не наглей. Хочешь заработать, двигай к дому.
Он с сомнением посмотрел на меня, развернулся и пошел к восьмому дому. Дождавшись, когда он свернет за угол, я перешла улицу и дворами отправилась следом за ним. Когда он оказался возле подъезда, я уже была неподалеку. Устроилась между двумя железными гаражами и наблюдала за ним. Вот он вошел в подъезд, вот мелькнул его силуэт в окне лестничной клетки второго этажа, потом третьего. Прошло минут десять, он не появлялся. Надо было уходить, но мысль о том, что дверь подъезда сейчас распахнется и я увижу Тони, парализовала меня. В записке я написала всего два слова: «Это я». Антон не откроет мальчишке, но он увидит записку и дождется меня. Мальчишка вышел через тринадцать минут. Один. Огляделся и не спеша покинул двор. Никто не появился следом. Рискнуть? Я могу войти в квартиру прямо сейчас. Но я заставила себя покинуть двор, мальчишка выворачивал из-за угла, когда я сгребла его за шиворот.
– Ну?
– Давайте деньги.
– Говори.
– Дверь никто не открыл. Записку я оставил. Деньги давайте.
Я сунула ему сотню и свернула во двор, но вдруг оглянулась. Мальчишка тыкал пальцем в мою сторону и кричал подъехавшим к нему на машине парням:
– Вон туда она побежала!
Значит, нас подстерегали. Они не рискнули покинуть квартиру, узнали от мальчишки, где я его жду, и послали туда машину. И сейчас она висит у меня на хвосте, а я снова бегу, не разбирая дороги, протискиваюсь между гаражей, пересекаю детскую площадку, выскакиваю на соседнюю улицу и успеваю скрыться в супермаркете за мгновение до того, как появляется машина. Мечусь по залу в поисках служебного выхода, выскакиваю во двор и опять бегу. Потом чердак пятиэтажки и возможность отдышаться. «Мне надо уходить из города, – думала я. – Надо уходить». Но мысль о том, что Антон здесь, не давала мне покоя. Если бы знать, что там, на перекрестке, он смог оторваться от них…
Я увидела телефон и замерла. Я не могу там появиться, но могу позвонить. Господи, что это мне даст? Антон не возьмет трубку. А если возьмет? Те, кто ждет меня там, если это так, точно не станут ее снимать. И я опять окажусь перед выбором: идти или нет?
Я шагнула к телефону, набрала номер, трубку сняли после третьего гудка, сердце ухнуло вниз, я слушала тишину, потом робко спросила:
– Антон?
И услышала:
– Здравствуй, сладкая. Твой парень у меня. Подожди, не вешай трубку. Так приятно слышать твой голос. Как дела, милая? Тебе не кажется, что все это пора прекращать? Твои глупые метания по городу… Тебя ищут все: менты, люди Долгих… всем нужна моя маленькая. И ты никуда не денешься, не уйдешь без него, я прав? Конечно, прав. Ты врала мне, что он тебе безразличен, впрочем, это не имеет значения. Он у меня.
– Врешь, – сказала я. – Врешь.
– Я понимаю, что для тебя это неприятная новость, но придется поверить.
– Тогда дай ему трубку, я хочу его услышать.
– Милая, ты же знаешь, куда звонишь. Его здесь нет. Он в моем доме, сидит в твоей любимой яме и с нетерпением ждет свидания с тобой. Я его тоже жду. Я тоскую по тебе, сладкая, каждую ночь вижу тебя во сне. Давай приходи.
– Я поверю, если услышу его голос, – повторила я.
