– Давайте вон за тем «жигуленком», – сказала я.
– Мы не в Чикаго, – недовольно заметил он.
– Этот парень мой муж. Я заплачу.
Друг за другом мы покатили по городу. Сонька отправилась ко мне, это стало ясно очень скоро. Рыжий ее проводил и еще полчаса сидел в машине, приткнувшись возле сараев. Сонька не появлялась, как видно, решив дождаться меня. Рыжему ждать надоело, и он уехал. Мы, естественно, за ним. Таксист смотрел на меня с интересом.
– Стольник вы мне уже должны, – напомнил он.
– Ничего.
– Гуляет, что ли, муж-то?
– Гуляет.
– Есть же дураки…
Кажется, он хотел сделать мне комплимент, но в настоящий момент комплименты интересовали меня мало, я боялась упустить Рыжего и боялась, что он нас заметит. Конечно, машину стоило сменить, но на это нужно время, а риск потерять рыжего был слишком велик.
Мы пересекли проспект и минут через десять свернули в промышленный район. Возле железной дороги притулились несколько домов, построенных лет пятьдесят назад. Изрядно обветшалые, двухэтажные, на шесть квартир. Когда-то в таком доме жила моя бабушка. Рыжий въехал во двор третьего дома. Последовать за ним на такси я не рискнула, расплатилась и продолжала путь пешком, стараясь выглядеть рядовым прохожим.
«Жигули» стояли во дворе, возле песочницы. Дети катались на велосипедах, бабулька в цветастой куртке копалась в палисаднике. Я на минуту свернула к сараям, грязь здесь после недавних дождей была ужасная, лужи поражали величиной. Я вздохнула, влезла в лужу и несколько раз топнула ногой. Взглянула на себя, осталась довольна и направилась к бабульке.
– Здравствуйте, – сказала я дрожащим голосом, – вы не скажете, чьи это «Жигули» стоят?
– Эти? Да вон соседа нашего из третьей квартиры. А что?
– Летает как угорелый, лужи кругом, видит – человек идет, а ему хоть бы что, посмотрите, что с плащом.
Бабуля плащ охотно разглядывала, а возмущалась еще охотней:
– Совести у людей не стало, вот хоть и сосед: повадился машину во дворе ставить, улицы ему мало. Подмести или цветы посадить ума не хватит, а траву изгадить или бензином весь двор провонять – это пожалуйста. – Продолжая в подобном духе, я выяснила, что хозяин «Жигулей» снимает здесь квартиру, поселился недели три назад. Живет один и, в общем-то, тихий. Мы еще немного побеседовали, и я отбыла в соседний двор, нашла подходящую щель в заборе и устроилась на скамейке. «Жигули» как на ладони и подъездная дверь тоже. Прошли двое мужчин, но по тому, как они поздоровались с бабулей, стало ясно, это местные жители. Где-то через час появился рыжий, сел в машину и уехал. Следить за ним я не пыталась.
Соньки в моей квартире не было. Я набрала ее номер: безрезультатно. Минут через двадцать попробовала еще.
– Ты где была? – взвизгнула Сонька. –Напугала до смерти.
– За тобой следила.
– Чего?
– Тип один возле тебя вертелся, следил то есть, а я за ним. – Дела. Прямо хоть из дома не выходи. А не рвануть ли нам на Багамы, Гретхен?
– Багамы подождут. Слушай, тип этот высокий, широкоплечий, рыжеватый блондин, стрижка ежиком, одет в джинсы и коричневый кожак, зеленая водолазка и кроссовки «Пума».
– Мент, – ахнула Сонька, – век свободы не видать, ну, тот, второй, крашеный сукин сын.
– Говоришь, медальоном интересовался?
– Ну да. Знаешь, что я думаю, Гретхен? Не дружок ли он нашего гостя, что помог ему возле амбара лечь? Видели мы одного, а ты говорила, их двое было. Так?
– Может, и так. Откуда мне знать.
– А вдруг это Оборотень? Об этом паскуднике даже думать неохота. И чего он за мной, а не за тобой следит?
– Хочешь, я у него спрошу?
– Не волнуй меня. Лучше скажи, что делать? Дома сидеть?
– Наоборот, броди побольше, пусть помучается.
– Вот мы решили, что он плохой, а может, он и вправду мент и у него расследование.
– Не я, а ты бубнила: липовый. Зачем менту волосы красить?
– Иногда я могу погорячиться.
– Если он вдруг объявится, сразу же позвони мне.
– Как теперь по улицам ходить, – заныла Сонька, но я уже вешала трубку.
Рыжий мент не шел из головы, и я решила немного прогуляться. Время самое подходящее.
