– Я все слова помню, просто путаю, какое куда вставлять. Про бабку я тебе рассказала, а теперь ты мне расскажи, как надумала убийц искать?
Я взяла ее руку, сжала в кулак, постучала им по красивому Сонькиному лбу и сказала:
– Ты даже думать об этом не моги.
Сонька ухмыльнулась и постучала кулаком по моему лбу:
– Как хочешь, а эти деньги мне нужны. Напрягай извилины.
Я вернулась домой, размышляя по дороге, как избавить Соньку от глупых мыслей. Вообще жизнь не радовала. Витькиным заверениям я не верила. Хотя его, возможно, и мучают угрызения совести. Его великий предшественник Иуда Искариот даже удавился от подобных мук, правда, тому, кого он продал, легче от этого не стало. Следовательно, рассчитывать я могла только на себя.
Для начала я поднялась к Гоше. Открыла мне Вера Сергеевна. Гоша был дома и, как оказалось, маялся с перепоя. Я прошла в комнату, он поднял голову, поздоровался и застонал.
– Полюбуйся, Маргарита, – сказала Вера Сергеевна, – пить затеял. Мало мне его бандитства, так он еще и алкоголиком стать решил.
– Ма, чего ты? Иди чай поставь, все-таки гости.
– В городе не иначе как месячник повального пьянства, – заметила я.
– Ладно, хоть ты не добивай.
– Не буду. Вот что, Игорек, придется тебе лечь в больницу.
– Чего? – привстал он, выпучив глаза.
– В больницу, говорю, придется. Организуем тебе язву или гастрит. Очень правдоподобно, лежишь ты зеленый, дружки поверят.
– Ты издеваешься, что ли? – рухнул он на подушки.
– Тут дело такое: ваши ребята нас с Сонькой с кладбища прихватили, бог знает зачем. Добрые люди помогли от них избавиться…
– Так это вы были?
– Ага.
– Говорил я тебе, мотать надо из города.
– Мотать никак нельзя, я уже объясняла. А вот тебе в больницу надо. Рахматулину выходка твоего Брауна не понравилась, и он обещал с ним поквитаться. Соображаешь? Совершенно не хочу, чтобы ты пал случайной жертвой междоусобной войны.
– Ты о себе подумай.
– Я и о себе. Тебя не будет, кто мне поможет? Нет, давай в больницу, ты все ж таки на моих глазах рос, и мама твоя мне все равно что родная.
Он вздохнул:
– Грет, давай уедем.
– В больнице ты в безопасности и под рукой. В случае чего поможешь. А помощь мне скоро понадобится.
– Да как я в больницу попаду? Я ж здоров, как бык! С похмелья туда не положат.
– Тебя положат. У меня подруга завотделением. Я сейчас от себя позвоню, а ты постарайся быть при смерти. Чтобы все натурально, для мамы и дружков.
Надевая в прихожей плащ, я сказала озабоченно Вере Сергеевне:
– Что-то не нравится мне Игоречкино состояние. Не похмелье это. На желудок жалуется.
– Правильно, какой желудок выдержит.
– Не в первый раз ему с похмелья страдать, а тут что-то… присмотрите, в случае чего – ко мне, у меня подруга терапевт, очень хороший врач.
– Думаешь… А вдруг аппендицит… Он ведь уколов до смерти боится. Игоречек, тебе, может, чайку горячего? – Веру Сергеевну неудержимо тянуло к постели сына. Я торопливо исчезла. И стала звонить Наталье.
– Неприятности у парня, – пояснила я, – схорони на недельку.
– Привози. Устроим ему обследование.
Через час прибежала Вера Сергеевна, насмерть перепуганная.
– Маргарита, совсем ему плохо, надо «Скорую» вызывать.
– Не надо «Скорую», попадет к какому-нибудь коновалу… попросим Сережку с первого этажа, он нас в Красный Крест отвезет.
Через час Гоша получил кровать в палате под номером 10, переоделся в спортивный костюм и тапочки и пошел меня провожать.
– В палате три старикана, я здесь долго не выдержу.
– Потерпи. На кладбище хуже.
