– И одеться, – подсказала я. Вид у нас был неважнецкий: Глеб в трусах розовым цветочком, я в его рубашке, Рахматулин в халате, а Сонька голая. – Встречать милицию лучше одетыми, – вслух подумала я.
– Забудь о ментах, – сурово заявил Витька. – Это мое дело, и я с ним сам разберусь.
– Давайте все-таки оденемся и устроим диспут подальше от трупов. – Я пошла в комнату, где провела ночь. Глеб за мной. Одевались молча. Спустились вниз. Сонька с Рахматулиным сидели в холле, оба пили коньяк и пребывали в задумчивости.
– Что ж, начнем, – сказала я, – надо полагать, это подарок от твоего дружка Оборотня. Вы были с Сонькой, мы с Глебом. Ты не веришь нам, у нас нет основания верить тебе. Глеб прав, надо звонить.
– Попробуй, и к тем четверым прибавятся еще трое.
Глеб извлек визитную карточку, бросил ее на стол и сказал:
– Справься о моей репутации. Тебе отсоветуют грозить мне.
Рахматулин закружил по комнате и вдруг остановился возле меня.
– Ты и твой дружок, детка, кто вас послал?
– Спятил? – влезла Сонька. – Ты что, забыл? А меня ты помнишь? Мы учились в одном классе?
– С тех пор тыща лет прошло, – процедил Витька, и Сонька обиделась. – Появляешься ты со своей подружкой, и этот сукин сын как будто у меня на плечах сидит. А теперь еще стреляет моих людей в моем доме.
– Никто не стрелял, – заметил Глеб. – Если я что-нибудь понимаю в этом деле, ребятам сломали шеи.
– Уж это точно не мы, – заверила я.
– Ты наш единственный шанс выбраться из дрянной истории, – жалобно проскулила Сонька, обращаясь к Витьке.
– Вот-вот, – поддакнула я, – я не знаю твоих дел и не хочу знать, но кто-то убил Славку и Сонькиного соседа по даче, и кто-то увез нас с кладбища. Имя Браун тебе ничего не говорит?
– Браун? – Витька слегка растерялся. – Какого черта, откуда…
– Когда нас привезли на дачу, один из парней назвал это имя. В общем, они его ждали.
– Не может быть! Этому-то что надо? Хотя… – Витька сделал пару кругов по комнате.
– Должен напомнить, господа, – подал голос Глеб, – за сокрытие трупов мы несем уголовную ответственность. Как бы не вляпаться из одной дерьмовой истории в другую, еще дерьмовее. Эта идиотская пьянка с четырьмя мертвецами в финале здорово подгадит моей карьере, но другого выхода я не вижу: надо звонить в милицию.
– Решать Витьке, – вступилась Сонька за одноклассника, – это его дом и его трупы.
– Будет номер, если убийца уже позвонил ментам, – сказал Глеб, – он ведь шутник.
– О, черт! – Сонька кинулась к телефону.
– Прекратите валять дурака, – разозлилась я. – Если я правильно понимаю, Витька ему что-то задолжал. И он хотел бы получить долг. Зачем ему звонить в милицию? Ты ему нужен живой и на свободе. Эти трупы – демонстрация силы. Волк или шакал, как ты его называешь, напоминает, что он крутой. И немножечко торопит тебя.
– А если это не он? – вдруг произнес Витька. Рефлексы у него были нарушены, и он начал думать вслух, потом подскочил ко мне и довольно грубо схватил за плечо. – Откуда медальон, ну?
– Из ямы. Яма на кладбище. Кладбище в лесу. Я рассказывала.
Плечо он отпустил и грязно выругался.
– Если все, как я думаю, ты сдохнешь раньше меня, – заверил Витька.
– Я ничего не понимаю, – открыла рот Сонька. – Что с этими трупами? Звоним или нет? Конечно, ко всему привыкаешь довольно быстро, но они там лежат, и я волнуюсь. И заявляю сразу: хоронить я их не буду.
– Заткнись, юродивая! – рявкнула я. Сонька собралась реветь. Витька пребывал в задумчивости. Мы терпеливо ждали.
– Вмешательство ментов ничем хорошим никому из нас не светит, – наконец изрек он, обращаясь к Глебу.
– Возможно. И что дальше?
– Разъезжаемся. И забудем о них. Этими трупами мы держим друг друга за яйца, так что есть шанс, что, выйдя отсюда, никто не побежит в ментовку.
Глеб, поразмышляв, кивнул:
– Разумно. Делай с ними, что хочешь. Мы уходим.
– Постойте, – насторожилась я, – мне все это не нравится.
– Чего еще? – нахмурился Витька.
– Ты с самого начала нас использовал. А теперь бросаешь на произвол судьбы. Без твоей помощи мы и дня не протянем. Извини, мы с Сонькой хотим спасти свои шкуры. Мы идем в милицию.
– И сколько ты проживешь в этом случае? – спросил Витька.
