– Это точные данные?
– Шутите? – ахнула я. – Я знаю только то, что знают эти двое… Сама я шуток не люблю, уж вы мне поверьте.
– Подождите, – со вздохом сказал он. – У меня возникли вопросы, и кое-что вам придется повторить, я запишу.
Я охотно повторила все, что он хотел. Простились с теплотой в голосе.
– Не нравится мне все это, – ворчал Док по дороге домой.
– Что не нравится? Борьба с преступностью? – удивилась я. – Ты же честный человек. И гражданин. Должен всемерно способствовать…
– Ты считаешь, что таким способом можно бороться с бандитами? – нахмурился он.
– А как же еще?
– Не знаю. Но то, что ты делаешь, опасно и как-то… – Он не рискнул произнести слово, рвущееся с языка, и отвернулся, почувствовав себя виноватым. Немного погодя спросил: – Чего ты добиваешься? Хочешь всех пересажать в тюрьму?
– На такое не замахиваюсь, – хмыкнула я. – Вряд ли это возможно. Хотя было бы неплохо.
– Варвара, мы ведь не пойдем туда завтра? – вдруг спросил он.
– Завтра? Обязательно. Мне там понравилось, опять же, ты не успел насладиться стриптизом, непременно загляни.
В ближайшие недели жизнь моя наполнилась смыслом, а у органов работы прибавилось: трудились мы рука об руку. Однако посещать каждый вечер притон «У Рашели» я не рисковала, да и сигнализировать Орлову обо всех новостях в ту же ночь тоже не спешила. Во-первых, нельзя человека то и дело тревожить по ночам. Ночью ему положено отдыхать. Во-вторых, какой-нибудь умник мог свести воедино мой вчерашний визит и сегодняшнюю прозорливость родной милиции. А если уж ребятишкам что-то в голову западет, разубедить их, как правило, трудно. В общем, информацию я придерживала и выдавала дозированно. Со временем вошла во вкус, ерундой не занималась, приберегая для Орлова самые лакомые кусочки.
Увлекшись, я не сразу заметила, что заведение «У Рашели» начало хиреть. То есть само заведение внешне ничуть не изменилось, а вот постоянные посетители куда-то исчезли. Обстановка стала нервозной, разговоры почти прекратились, зрачки сурового вида мужчин хищно сужались, общая атмосфера напоминала прифронтовую.
В остальных ночных заведениях наблюдалось примерно то же. Одним словом, ряды редели, причем не только из-за резко возросшего процента удачно проведенных соответствующими органами операций. Чувствуя, что происходит нечто непонятное, активно заработала вражеская контрразведка. Жертвы исчислялись десятками, положение не улучшалось, и тогда начался форменный психоз. Рвались старые связи, дружба со школы гроша ломаного не стоила, каждый верил только самому себе и то как-то неохотно.
Одно хорошо: умника до сих пор так и не нашлось, никто навалившуюся беду со мной не связывал. Не знаю, как на службе выкручивался Орлов, а вот я в казино вела себя скромно, но независимо. Если у кого-то возникал ко мне заметный интерес, я извинялась и звала Дока, от разговоров решительно уклонялась и за все время шатания по злачным местам не свела ни одного знакомства.
Док, видя, что вокруг творится такое, нервничал и своего страха больше не скрывал. Как-то вечером мы подъехали к любимому казино и обнаружили на массивной двери табличку: «Закрыто».
– Неужто они все кончились? – удивилась я.
– Кто? – вытаращил глаза мой спутник.
– Ну… – Я вздохнула и побрела к машине.
Мы поехали в другое местечко, потом в третье… публики мало, и выглядит невесело. Я тоже загрустила. Допустим, моими стараниями пересажают всех, кого можно зацепить, и что? Надо полагать, появятся другие деятели, придется ждать, когда они тоже дел наворотят, и опять сажать. Как-то это глупо, по-моему. И неинтересно.
Орлов радовался происходящему, ходил гоголем и в самом деле поверил, что помрет в генералах. Любопытен он был до безобразия и все приставал с вопросами. Как-то в досаде я послала его к черту и заявила, что он тоже не безгрешен, у меня и на него кое-что есть. Уточнять что – не стала. Он не поинтересовался, но запечалился. Ко мне начал относиться настороженно, моя осведомленность его пугала, и время от времени в голове у него появлялась мысль, что связался он со мной не к добру. А тут еще Док подлил в огонь маслица: как-то в одно из посещений Орлова принялся рассказывать о шагреневой коже (Док тяготел к классике и от безделья взялся перечитывать Бальзака). Орлов, не сумевший ранее свести короткого знакомства с Бальзаком, сначала слушал с интересом, а потом начал смотреть на меня с тоской и забивать свою голову всякой чертовщиной.
Чтобы его немного утешить, я в один прекрасный день сообщила ему, что мой бесценный источник информации пал в неравном бою с конкурентами и наша бурная деятельность прекращается до нахождения нового источника. Я взяла тайм-аут, чтобы определиться. Прежняя деятельность меня больше не увлекала, прелесть новизны исчезла. На смену одним бандитам лезли другие, конца этому не виделось, и во всем происходящем я не усматривала для себя ни радости, ни выгоды. Говоря проще, надоело мне это дело. А чем себя занять, в ум не шло. Может, опять в гадалки податься? Или в цирке выступать? Стану знаменитой, буду ездить по стране с гастролями.
Пару раз я даже забрела в церковь, в тайной надежде, что Валька была не совсем дура и мне следует ждать знака. Я смотрела на купол с ликом Спасителя и ждала озарения. Ждала довольно долго и оба раза совершенно напрасно. Сложилось впечатление, что до моих проблем совершенно никому нет дела, этой убежденности хватило для превращения моего скверного настроения в рекордно поганое.
Док не только не облегчал моих страданий, он еще больше все портил вечным брюзжанием, а главное – своими мыслями. Я уже говорила, Док просто помешан на поисках смысла жизни и, как видно, меня тоже заразил этим. Я все чаще думала, зачем мне мой дар, или что это там такое, если я знать не знаю, как распорядиться им с умом? Просто насмешка какая-то.
Пребывая в душевном смятении, я от безделья продолжала ходить в казино, Док злился, но терпел.
