– Прасковья Николаевна с собакой пошла гулять, а твоя дверь открыта. Она позвонила, потом заглянула…, а там такое…
– Какое? – ахнула я.
– Ужас, что творится. Славик, ты не волнуйся, что ж теперь, дело-то обычное…
– Обычное дело квартиры взрывать? – растерялась я.
– Кто взорвал? – ахнула Анна Павловна и начала оседать на землю.
Шустрый внук вовремя ее поддержал, сурово буркнув:
– Спокойно, бабуля.
– А ты молчи, когда не спрашивают, – одернула она внука. Я повернулась к нему и нахмурилась:
– Ты моей бабке звонил?
– Ну, я. Эти только кудахтали без всякого толка, – сурово оглядел он соседок. – Вопят «Милиция», «милиция»… А чего вопить, они что, услышат? Звонить надо.
– Ты чего моей бабке сказал?
– Сказал, что квартиру бомбанули. Только я не сразу сказал, а подготовил, просил не нервничать.
– Спасибо тебе большое.
– Да не за что, мы ж соседи, а соседи должны помогать друг другу, – изрек гениальный ребенок.
– Значит, милицию вызвали?
– Вызвали. Только они скоро не приедут, велели ждать и в квартиру пока не заходить. Вот мы здесь и сторожим, чтоб последнее не вынесли.
– Пойду взгляну, – вздохнула я.
Мы вместе вошли в подъезд, я впереди, за мной Колька и соседки. Поднялись гуськом на третий этаж. Я толкнула дверь и присвистнула. И в самом деле, зрелище впечатляло. Вещи разбросаны по полу, все ящики открыты.
– Не входи, – цыкнул на меня Колька. – Специально ведь предупреждали.
Я закрыла дверь, желая избавить себя от плачевного зрелища. Первым делом следовало позвонить бабке. Я достала мобильный и набрала ее номер.
– Слушаю, – простонала бабуля.
– Я дома, – оптимистично сообщила я. – Как давление?
– Что ты дурака валяешь? Что там с квартирой?
– Полный порядок. Ну, если и не полный, то при известном усилии… Бабуля, надо знать язык своего народа. На сленге прогрессивной молодежи «бомбануть» значит ограбить, а вовсе не взорвать.
– Я Кольке уши оторву! – взревела бабуля.
– За что? – ахнул отрок, который с интересом прислушивался к разговору и схлопотал подзатыльник от родной бабки.
– А чтоб говорил по-человечески, оболтус, – пояснила она. – У Елизаветы Львовны давление, а ты такое брякнул…
– Скажешь ты, что с квартирой? – взмолилась моя бабуля.
– Кажется, меня ограбили.
– Тоже не очень хорошо.
– Ладно, буду ждать милицию. Перезвоню позднее. Ты врача вызвала?
– Уже уехал, накололи какой-то дряни, не врачи, а коновалы. А эти деятели из милиции никого не найдут, вот увидишь.
– Оптимистичный прогноз, – вздохнула я, убирая телефон.
– Уж как они ищут, лучше б вовсе ничего не делали, а так только видимость создают, – начала одна из соседок.
Две другие развили тему, и стало весело, но ненадолго, потому что в подъезде появились милиционеры, и бабки притихли, но смотрели с неудовольствием.
– Что ж это делается… – вяло начала одна, но тема не пошла.
– Кто хозяйка? – спросил молодой человек бравого вида.
– Я, – сообщила я покаянно.
– Рассказывайте…
Особенно рассказывать было нечего, и от слов перешли к делу, то есть вошли в квартиру. Бабок не пустили, чем те остались недовольны.
– Да… – вздохнул страж закона и головой покачал. Я тоже вздохнула. – Володя, – обратился он к товарищу, – проверь, может, наследили.
Мы прошли на кухню. Весь пол здесь был усыпан крупой, которую зачем-то вытряхнули из банок. Мужчина устроился за столом и начал задавать вопросы:
