– Старая дружба дала трещину? – все-таки спросил он.
– Наверное, меня раздражает, как беззастенчиво он использует Толика.
– Тебе не приходило в голову, что Толик виноват в этом ничуть не меньше?
– Приходило. Но Толика я могу понять, а вот Кешку...
– Не люблю читать нотации, но... не спеши осуждать друзей, так их можно потерять.
– Да, наверное. Сегодня Кешка ушел в большой обиде, а потом следил за нами. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так.
– Не пойму, что тебя тревожит: его поведение или твое собственное отношение к старому приятелю.
– Скорее всего, и то и другое. Он меня ужасно раздражает, и я боюсь быть к нему несправедливой. Какой-то умник сказал: «Мы терпеть не можем тех, кого обидели».
– Чем же ты его обидела? – удивился дядя Лева.
– Не знаю. Но подозреваю, что так оно и есть.
– Ты умная девочка и непременно во всем разберешься.
– Звучит оптимистично, – усмехнулась я.
Я собиралась лечь спать, когда зазвонил телефон. Это была Настя. Голос подруги звучал удивленно:
– Ты дома?
– А где я должна быть, по-твоему?
– Честно? У меня было подозрение, что Мартин тебе позвонил и ты поддалась искушению.
– Ты слишком увлекаешься дамскими романами, – хихикнула я и передразнила: – «Поддалась искушению».
– Так и быть, скажу по-другому. Я была уверена, что Мартин попытается уложить тебя в постель, а тебе захочется проверить, хорош ли он.
– Витиевато, но сгодится.
– Неужто он не пытался?
– Звонил. Предлагал встретиться.
– И ты отказалась? – ахнула Настя. – Вот это выдержка.
– Ничего подобного. Особых усилий мне не понадобилось.
– Тогда ты просто рыба мороженая, – развеселилась она. – Нет, в самом деле. Ты же не станешь отрицать, что в нем есть сексуальный магнетизм?
– Сексуальный что? – засмеялась я. – Завязывай с романами.
– И все же он необычайно привлекателен.
– Для девушки вроде меня даже слишком.
– Только не заводи дурацкую песню, что от тебя парни бегают.
– Заводи не заводи, а так оно и есть.
– Я бы на твоем месте рискнула. По крайней мере, мы бы знали, насколько он хорош.
– Мы?
– Мне-то ничего не светит, так хоть послушаю и поплачу о том, чего лишилась.
– Может, плакать не придется.
– Сомневаюсь. Мы как-то сидели в кафе, и там появилась одна девица, смотрела на нашего обаяшку с такой охотой, что чуть из юбки не выскочила. Толик потом раскололся, что это бывшая подружка Мартина, он жил с ней почти год. Чтобы пялиться с такой страстью на парня, с которым год трахалась да который тебя еще и бросил... Он должен быть гигантом в постели.
– Об этом ничего сообщить не могу, как ты понимаешь.
– Жаль. Может, завтра повезет больше.
– Вряд ли. Ложиться с мужчиной в постель на второй день знакомства...
– Дурацкие предрассудки. По мне, и в первый можно. Если людей неудержимо влечет друг к другу...
– Завязывай с романами, – повторила я.
– Что еще мне остается? Только читать о чужих страстях. В кои-то веки встретился стоящий парень, и тот от меня нос воротит. Кончится тем, что я выйду замуж за Толика. Вот помяни мое слово.
– Не вздумай сказать ему об этом, не то он решит, что обязан сделать тебе предложение.
– Толик – запасной вариант. Я его люблю, но мысль с ним трахнуться восторга не вызывает. Обидно, правда? Если парень хороший, то почему-то не возбуждает.
– Выходит, Мартина назвать «хорошим» у тебя язык не поворачивается?
– Мартин – голубая мечта каждой девушки. Нет, розовая. «Голубая» звучит двусмысленно.
– Ладно, завтра поддамся его очарованию и трахнусь, потом он сбежит, а ты будешь слушать мое нытье и вытирать мой сопливый нос.
– Белка, у тебя навязчивая идея, – серьезно сказала Настя. – Кстати, я читаю Кешкину книгу, – порадовала меня она. – Между прочим, очень ничего.
– Рада за тебя.
– А ты что, читать не будешь?
– Конечно, буду. Только не сегодня. Перед глазами стоит светлый образ Мартина...
– Слава богу, ты не безнадежна, – хихикнула Настя.
– Ладно, спокойной ночи. – Я уже собралась повесить трубку, когда она сказала:
– Знаешь, я очень по ней тоскую. Пытаюсь делать вид, что ничего не случилось, но... глупость все это. Треплюсь с тобой по телефону, а чувство такое, что все не взаправду, вся жизнь не взаправду. У тебя так же?
– Да, так же, – помедлив, ответила я.
– Сереге не могу позвонить, знаю, что надо, а не могу. Ему, как ни крути, еще хуже.
– Я с ним встречалась, выглядит он скверно, но держится. – Я собралась рассказать Насте о нашем уговоре, но вовремя опомнилась.
Мы простились, я легла в постель и попыталась вернуть мысли к Мартину, но вместо этого начала вспоминать наш разговор с Сергеем. Настя права, глупо делать вид, что ничего не случилось. Теперь я уверена, что поступила правильно, согласившись ему помочь.
Утром я принимала душ, когда позвонил Сергей. Услышав звонок, я бросилась к телефону в прихожую, вдруг решив, что это Мартин, хотя день будничный и он должен находиться на работе. Бизнесмены народ занятой, впрочем, на несколько минут от важных дел можно и отвлечься.
– Привет, – буркнул Сергей. – Новостей нет?
– Новостей? – не сразу поняла я. – Нет.
– Что ж, прошло пока слишком мало времени. Ты не передумала?
– Мы же обо всем договорились.
– Отлично. – Он вроде бы еще что-то хотел сказать, но ограничился этим «отлично».
Я повесила трубку, некоторое время пялилась на аппарат, потом вернулась в ванную. А когда села завтракать, телефон зазвонил вновь. Стоило мне услышать голос Мартина, дыхание от волнения перехватило, как у героинь любимых Настиных романов.
– Это я, – весело сообщил он. – Кстати, как я к тебе должен обращаться? Друзья зовут тебя Белкой, это только им позволительно или мне тоже можно?
– Можно.
– Буду считать это привилегией. Хотя Изабелла звучит ничуть не хуже, у тебя очень красивое имя. И редкое. Очень красивое имя для очень красивой девушки.
– Смотри, перехвалишь. Твое имя мне тоже нравится. И красивое, и редкое.
– Открою тебе страшную тайну, – смеясь, сказал Мартин. – На самом деле меня зовут Мартын. Только не начинай хохотать, я парень обидчивый.
– Мартын?
– Ага. Папа постарался. Так звали моего деда. Папе с именем тоже здорово повезло, по паспорту я Мартын Игнатьевич. Мама, добрая душа, папе отказать не могла, хоть и понимала: имя никуда не годится. По мне, Мартын – это вроде мартышки, только большой. Мама придерживалась того же мнения, отец вскоре сообразил, что свалял дурака, и я стал Мартином, всего-то одна буква, а звучит куда приятнее. И девушкам
