нравится. Тебе правда нравится?
– Еще как.
– Только имя или я тоже?
– Пытаюсь вспомнить, как ты выглядишь, – съязвила я.
– Самый простой способ вспомнить – встретиться со мной сегодня.
– Не уверена, что получится.
– Это что, какой-то хитрый ход или я тебе и вправду не нравлюсь?
– Предположить такое ты не в состоянии?
– Меня страшит эта мысль.
– А меня самоуверенные парни.
– От моей самоуверенности следа не осталось. Впрочем, не так много ее и было, – вздохнул он. – Просто удачный пиар, не более.
– Мы с Настей собирались кофе вечером выпить, можешь к нам присоединиться.
– А подруга к тебе прилагается или можно все-таки от нее избавиться? Я совершенно безопасен.
– Прилагается.
– Для девушки твоего возраста ты чересчур серьезна. По статистике, замуж проще всего выйти в юном возрасте, когда влюбляешься по глупости.
– Хоть я и блондинка, но замужество далеко не основная цель моей жизни.
– Ужас какой. Ты вообще замуж не собираешься?
– Собираюсь, но не скоро.
– А когда? Я не просто так спрашиваю. Я с корыстным интересом.
– Лет через десять.
– Конечно, я готов ждать тебя всю жизнь, но десять лет – это же прорва времени. Мне будет сорок два, и женишок получится не первой свежести.
– Тебе тридцать два года? – удивилась я, произведя нехитрый подсчет.
– Черт, как глупо прокололся, – вздохнул Мартин. – Теперь я для тебя глубокий старик.
– Ты прекрасно сохранился.
– Но пить кофе со мной ты не пойдешь?
– Пойду.
– Ну, наконец-то. Я собирался выпрыгнуть в окно от отчаяния, уже и форточку открыл. Мне за тобой заехать?
– Приезжай в кафе на Чехова, часов в шесть. Я буду с Настей, мне неудобно откладывать встречу.
– С Настей так с Настей, – еще раз вздохнул он.
Настя, узнав, что скоро появится Мартин, пришла в восторг и пребывала в нем весь вечер. Я от нее не отставала. Мне казалось, что не поддаться его обаянию просто невозможно. Дурацкие выражения вроде «сексуального магнетизма» или «особой энергетики» все еще вызывали у меня ухмылку, но, вне всякого сомнения, у Мартина в избытке присутствовало и то, и другое. Безграничному счастью, которое вот-вот готово было снизойти на меня, способствуя моему окончательному поглупению, препятствовало следующее: во-первых, не только мы с Настей, но и все женщины в кафе разных возрастов, комплекций и прочее откровенно на него пялились, во-вторых, он был взрослым мужчиной, а потому вряд ли мог относиться ко мне серьезно, то есть с его стороны это явно безобидное или не очень дуракаваляние, которое непременно выйдет мне боком. В чем в чем, а уж в этом я была уверена. Где мне удержать такого, как он, когда и с ребятами помоложе и попроще ничего путного не выходило. В общем, к моим восторгам примешивалась большая доля печали. Печаль все нарастала, плавно переходя в тоску по светлому и несбыточному, и я незамедлительно поклялась себе, что пополнять ряды брошенных дурочек не стану, и нашла в этой мысли даже некое утешение.
На следующий день мы вновь встретились, на сей раз к нам присоединился Толик. Мартин не возражал, но иногда я ловила на себе его насмешливый взгляд, и тогда мне казалось, что все мои мысли ему хорошо известны. Я краснела, злясь на себя за это, отворачивалась или начинала язвить. Мартин смиренно принимал эти выпады, что только укрепляло мои подозрения: относиться серьезно ко мне он не в состоянии, для него это всего лишь игра.
Вечером второго дня я уже рыдала в подушку и с прискорбием констатировала, что влюбилась. Во всем этом была только одна положительная сторона: в мешанине чувств боль и ужас, с которыми я тщетно пыталась бороться с того самого утра, когда обнаружила труп Вики, понемногу отступали, словно размывались, и мысль о подруге не сидела гвоздем в голове. И к затее Сергея я теперь относилась куда спокойнее. Выходя из дома, по привычке оглядывалась, пытаясь обнаружить свою охрану (мне это ни разу не удалось), но в глубине души я была уверена: ничего из нашей затеи не выйдет.
Время шло, но ничего не происходило, если не считать наших встреч с Мартином и моих бесконечных переживаний по поводу: что сказала я, и что сказал он, и как я это должна понимать. С Сергеем мы виделись довольно часто, еще чаще перезванивались, он по-прежнему строил планы. Я внимательно слушала, поддакивала, но все чаще, наблюдая за ним, думала: он и сам не верит в то, что затеял.
Оттого появление в нашем доме Константина Ивановича для меня явилось полной неожиданностью. Я вернулась домой часов в одиннадцать после премьеры фильма. Сбросив туфли, крикнула:
– Дядя Лева, ты дома? – и обнаружила его на кухне в компании мужчины лет пятидесяти, жгучего брюнета с седыми висками и строгим взглядом. Дядя Лева мне улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.
– Знакомься, – сказал он, кивнув на гостя. – Это Константин Иванович, мой друг. А это, как ты понимаешь, моя племянница, – добавил он со вздохом. Вздох меня насторожил. Дядя Лева был то ли недоволен, то ли опечален до крайности, и как-то так выходило, что без меня тут не обошлось. Никакой вины я за собой не знала и уже собралась улизнуть в свою комнату, но дядя сказал: – Присядь.
Я села, насторожившись еще больше и пытаясь угадать, чем он недоволен и при чем здесь гость.
– Кстати, Константин Иванович – полковник ФСБ, – вздохнув за пять минут уже третий раз, порадовал меня дядя. Тут бы мне догадаться, откуда ветер дует, однако я еще некоторое время пребывала в недоумении. – Он хочет с тобой поговорить.
– О чем? – не очень уверенно произнесла я.
– У меня к вам вопрос, Изабелла, – заговорил Константин Иванович, до той поры молчавший, даже поздоровался он кивком. – Вопрос касается недавних событий. – Говорил он неторопливо, а вот смотрел на меня чересчур пристально. – Гибели вашей подруги и ее родных. В ту ночь вы были в доме, но, по вашим словам, ничего не видели и не слышали. Это правда?
– Конечно, правда.
– Я вам верю, – кивнул он. – Но, может быть, вы объясните мне, почему Сергей Коршунов на всех углах трезвонит, что вы видели убийцу? А заодно и то, с какой целью он нанял парней из охранной конторы «Витязь», которые везде за вами таскаются?
Я молчала, уткнувшись взглядом в стол.
– Я бы хотел знать, – продолжал Константин Иванович, – это только его инициатива или он все затеял с вашего согласия?
– Что затеял? – пискнула я.
– В вашем возрасте простительно делать глупости из благородных побуждений. Но это опасная глупость. Оттого я был вынужден вмешаться и поставить в известность вашего дядю.
– Ближайшим рейсом в Испанию, – произнес тот. – К тетке, до конца каникул.
– Дядя Лева, – взмолилась я.
– Парни из охранного агентства вряд ли могут соперничать с профессиональным киллером, – продолжал Константин Иванович. – Вашему другу следовало бы понимать это. С ним я поговорю, а от вас хотел бы получить обещание, что вы от своей затеи немедленно отказываетесь. И еще: надеюсь, ваш безответственный поступок не будет иметь последствий. В противном случае вам действительно придется уехать, и не до конца каникул, а на более длительный срок. Вы даете мне слово?
– Да, – кивнула я, больше всего на свете в тот момент желая провалиться сквозь землю.
– Хорошо, – сказал он. – Если какие-то события, встречи, разговоры, те, что были раньше или возникнут впредь, вдруг покажутся вам подозрительными или просто странными, сообщите мне. И не огорчайте своего дядю. – Константин Иванович еще некоторое время смотрел на меня, словно желал убедиться, что я поняла
