– Ключ где?
– В двери, – ответила я и наконец отлепилась от стены.
Он деловито шагнул вперед, а его товарищи выжидающе уставились на дверь. Она открылась, он вошел, правда, с осторожностью. Вслед за ним вошли остальные. Я тоже вошла.
Ординаторская была пуста. Легкий ветерок шевелил занавеску на открытом окне.
– Удрал, – высказала я предположение. Тот, что был за главного, выглянул в окно, хмыкнул и сказал:
– Конечно.
Мне не понять его иронии, лично для меня второй этаж проблема. Впрочем, тот, что здесь недавно расхаживал, выглядел очень решительно. Все дружно посмотрели на меня, а я чувствовала себя полной дурой.
– Что ж, – опять усмехнулся главный. – Бывает…
– Что бывает? – ринулась я в атаку. – По-вашему, я все это придумала?
Он пожал плечами:
– Я этого не говорил…
– Но вы так думаете.
– Думать я могу что угодно. Это не возбраняется. Но поднимать людей по тревоге только потому, что вам что-то привиделось…
– Вы его лица не видели.
– Ах, лица… тогда конечно. – Он кивнул на телевизор: – Беда от этого ящика… – и пошел из ординаторской.
Я хотела возмутиться, но передумала. Тот, за чью жизнь я волновалась, благополучно покинул эти стены, а остальное не мое дело: на один вечер неприятностей хватит… Как оказалось, я ошиблась: все было еще впереди.
Стражи порядка шли по коридору, когда из первой палаты выскочила Ася с совершенно белым лицом.
– Марина Сергеевна, – стуча зубами, сказала она. – Там, в палате, охранник, раненый. А дядечки нет…
Стражи как по команде развернулись и ускорили шаг. Но до меня им было далеко.
Наш незадачливый охранник полулежал в углу, держась руками за живот, между пальцев стекала кровь, а сам он был без сознания.
– Черт… – кто-то охнул за спиной в два голоса, но мне уже было не до этого…
Задать мне свои вопросы в тот день им так и не удалось. Я была вымотана до предела и от разговоров решительно уклонилась. Прибыл шеф, взглянул на меня и тоже оставил подобную попытку. Что далее происходило в отделении, мне неведомо. Думаю, ничего хорошего. Больной исчез, а человек, который по долгу службы должен был охранять его, лежал в двенадцатой палате. Выходило, что беспокоилась я не зря, а вот кое-кому надлежало задуматься.
На следующий день мне все-таки пришлось поговорить с лысым дядькой в очках, который задавал каверзные вопросы. Я честно отвечала на большинство из них. Остальные попросту игнорировала.
Как и куда исчез Стариков Юрий Петрович, для всех оставалось тайной. Наташка в тот же день попробовала ее разгадать и обрушила на меня град вопросов. Я и не думала на них отвечать, вместо этого задала свой:
– Ты на машине?
– Спятила? Она вторую неделю без резины.
– Свистнули, что ли?
– А как же, только называется это «разули». И я тебе про машину рассказывала.
– Наверное. Только я забыла. Извини. Придется нам с тобой на троллейбусе ехать.
– А как же твоя? – насторожилась Наташка.
– А мою, наверное, тоже разули. – Мы как раз выходили из подъезда.
– Ты издеваешься, что ли? – разозлилась она.
– Я бы рада… – договорить мне не удалось: моя машина стояла на своем обычном месте. Я кивнула и добавила: – Пошутила, чего ж сразу злиться?
– Не до шуток мне после такой ночки, – посетовала Наташка. – Как думаешь, заведется?
– Кто ее знает. Попробовать всегда стоит. – Мы сели, я повернула ключ зажигания, и машина завелась.
– С полтычка, – уважительно заметила подружка и посмотрела как-то туманно.
– Мы сегодня сделали доброе дело, и господь решил нас порадовать, – виновато сказала я.
– Замучаешься с добрыми делами, а новый аккумулятор так и не получишь, – рассвирепела она. – Рассказывай все, как было.
– Не буду, – покачала я головой. – Нам еще на разные вопросы отвечать, а ты дама жутко разговорчивая. Не знаешь – не проболтаешься…
