Дождь полчаса как кончился, небо светлело, и серое пространство вокруг казалось особенно неприютным и диким.
«Тойота» свернула к лесу, я прижалась к обочине, вцепилась в руль и глаза зажмурила. Что происходит, черт возьми? Как я умудрилась влезть во все это? И что меня ждет? Бегство в никуда в компании Полифема? Еще трупы? И как заключительный аккорд – мой собственный? Куда я собираюсь ехать?
– Домой, – вдруг сказала я громко. – Да. У меня есть дом, и я туда поеду. Еще у меня есть работа, друзья, привычки, любимые вещи и планы на будущее. – Я завела машину и на предельной скорости полетела вперед, подальше от трупов и Полифема.
Когда я въехала в город, опять пошел дождь. В моем доме свет горел только в подъездах. Я почувствовала себя одинокой и брошенной, никто и нигде меня не ждал. Оставлять машину возле подъезда все же не стоило, я решила отогнать ее в гараж. Гаражный кооператив помещался в трех остановках от моего дома, в овраге. Машину я поставила и очень скоро начала себя ругать за бестолковость. Решив сократить путь, отправилась я не по дороге, а по тропинке, напрямую через овраг. Грязь здесь была непролазная, я мгновенно вымокла под дождем и с трудом передвигала ноги: на кроссовки налипло грязи килограммов по пять.
К дому я подошла насквозь промокшая и измученная. В этом были свои преимущества: ни о Полифеме, ни о трупах больше не думалось, хотелось забраться в горячую ванну и выпить рюмку коньяку. Коньяк в холодильнике, а если повезет, то горячую воду не отключили.
Дрожащими руками, с трудом я повернула ключ в замке и толкнула дверь. Запах… Я замерла на пороге. Из квартиры несло как от помойки. Я торопливо прошла вперед и глаза вытаращила: ничего подобного я бы и вообразить не смогла.
В квартире был настоящий погром. Все не просто переворошили снизу доверху, а разбили, разрезали и размазали. Покореженная мебель, вспоротые матрас и подушки, разбитая аппаратура. Опрокинутый набок холодильник с открытой дверцей, и на полу вперемешку картошка, яйца, мука и перья из подушек.
– Боже ты мой! – сказала я, медленно оседая на пол. И тут увидела на стене, в том месте, где раньше висел ковер, надпись, сделанную моей губной помадой. Одного тюбика на нее не хватило, и она радовала глаз разнообразием тонов и оттенков. Надпись начиналась словом «сучка» и заканчивалась восклицательным знаком. Кто-то очень грамотный и изобретательный перечислял, что он со мной сделает. – Да пошел ты, дерьмо, – сказала я и пнула ногой груду пластика, которая когда-то была моим телевизором. Под искореженным креслом валялся плейер. Я взяла его в руки. Как ни странно, он оказался единственным уцелевшим предметом. Батарейки на месте, и кассета Френка Синатры тоже. Я включила его и закрыла глаза. Красивый мужской голос пел о любви.
Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Я вздрогнула, вспомнив, что не заперла ее. Взглянула на часы: девять утра. Солнце пробилось сквозь тучи, разгром в квартире выглядел еще чудовищней. Я резко встала и пошла открывать. Кого я ожидала увидеть, не знаю, но уж точно не Галку.
– Привет, – нерешительно сказала она, глядя на меня так, как нормальный человек смотрит на привидение.
– Ты? – промямлила я.
Она прошла в квартиру и сказала:
– Мама моя… Это кто ж так резвился?
– Здорово, правда? – подала я голос.
– А что это за литературный памятник? Фантазия убогая, ничего по-настоящему оригинального.
– Но в целом, согласись, впечатляет.
– Да… Чего хотят? Я не имею в виду это подростковое сочинение на стене…
– Теперь уж и не знаю…
Галка прошла по квартире, брезгливо ставя ноги в редкие просветы на полу.
– Ты когда вернулась? – спросила минут через пять.
– Утром.
– Любимому участковый звонил. Интересовался, кто на даче живет. Он мне позвонил, а я махнула на дачу, беспокойство одолело. На даче пусто, вот я на всякий случай решила к тебе заглянуть.
– Макса убили…
– Это кто? А… твой альпинист. Извини. Что я тебе могу сказать? По всему видно, дела хреновые. Над дураками грех не посмеяться, но надпись на стене меня тревожит. Люди с таким словарным запасом, как правило, не шутят.
Я пошевелила ногой кучу мусора и согласно кивнула.
– Галка, поезжай ко мне на работу. Найди моего шефа, Павла Степановича, отдай заявление на расчет…
– А он проникнется? Вы вроде не ладили?
– Поладили. Трудовую книжку у себя оставишь, если где-нибудь смогу обосноваться, вышлешь по почте.
– Перспективы тухлые… Деньги есть?
– Откуда? – вздохнула я.
– Еще не легче. Пару тысяч баксов я найду.
Тут я вспомнила о десяти тысячах, которые предлагал Полифем, и закручинилась: чего отказалась? На десять штук в губернском городишке квартиру купишь, потом на работу устроишься, и жизнь пойдет своим чередом. Вот уж дала маху, впору выйти на балкон и крикнуть: «Полифемушка, вернись!» Галка поставила кресло и пристроилась на подлокотнике.
