– Слушай, эти дурацкие рисунки… портреты эти… откуда они у тебя?
– Тебе что, непременно сейчас нужно выяснять это?
– Меня Марк задолбал с ними. Скажи на милость, что я должна ему сказать?
– Марк? – нахмурилась я.
– Ну… мужики эти в розыске. Прикинь! Он ведь хотел выяснить, кто они, и теперь менты к нему придолбались, а он ко мне.
– Подожди, что значит в розыске?
– В розыске – это значит, что этих людей разыскивает милиция за совершенное ими преступление. Растолкуй, что я должна сказать Марку?
– Пошли его подальше.
– Дважды посылала, но он не отстает. Дело-то серьезное. Он, то есть менты, хотят знать…
– Продержись еще немного, – разволновалась я.
– Мне-то ты можешь объяснить?
– Я пока сама ничего не понимаю.
Танька еще поныла немного, но все же обещала на некоторое время уйти в подполье.
Я убрала телефон и задумалась. И тут…
– Картина, – пробормотала я. – Ну конечно… – И бегом бросилась в соседний поселок. Ключ от дома был там же, где и в прошлый раз, а картина спрятана под матрасом.
Вот тебе и странная композиция, и стол этот дурацкий… Скорее всего, Анна нарисовала его позднее, чтобы скрыть… Что?
– Мне понадобится скипидар, – вздохнув, вслух произнесла я.
Моя беготня по лесу заняла много времени, а магазин в поселке открывался рано. Заскочив домой, я спрятала картину в светелке и побежала в магазин, а потом, заперев дверь на крючок, чтобы неожиданно не вошла тетя Клава, приступила к работе. Очень скоро стало ясно: под слоем краски было еще одно изображение. Конечно, я догадывалась, кого увижу, и не ошиблась. Теперь портрет предстал в своем первоначальном виде. Двое мужчин и женщина стояли обнявшись. Женщина опиралась одной рукой на спинку стула, на нем, нога на ногу, с насмешливой улыбкой сидел Кирилл, точно спрашивая: «Ну, как тебе, дорогая?»
Он рассказал мне про фирму, друга-мерзавца и свои трудности, из-за которых ему даже пришлось сменить имя. А теперь я знаю, что двое из этих людей на портрете преступники, которых разыскивает милиция. Двое?
Я потерла лицо ладонями, стараясь успокоиться. Что я должна сделать? Рассказать все следователю? Конечно, рассказать. Только не будет ли это местью за то, что Кирилл не пожелал в меня влюбиться? Если мои догадки верны, его упорное нежелание иметь со мной дело теперь можно истолковать иначе: он не хочет впутывать меня в скверную историю. С самого начала не хотел. И даже неоднократно намекал, как с моей стороны неразумно… Давай, оправдывай его… Так что же мне делать?
Повинуясь внезапному порыву, я сорвала холст с подрамника, разрезала его маникюрными ножницами и вынесла обрывки в туалет. Анна сказала, что уничтожила все фотографии. Теперь нет и картины.
А мне надо уезжать. Немедленно собрать вещи и уехать.
– Оля, – позвала тетя Клава. – Иди завтракать.
И я пошла завтракать, а потом затеяла уборку в доме. Как известно, физический труд успокаивает и способствует работе мысли.
Я драила полы в сенях, когда возле дома остановилась милицейская машина и из нее вышел Молчанов. С перепугу я едва не разлила ведро с водой, а потом кинулась в свою светелку, сама не зная за каким чертом. Молчанов вошел в дом, и я услышала, как он зовет тетю Клаву.
– Клавдия Семеновна, квартирантка ваша дома?
– Дома. Вот, чистоту наводит. Оля! – крикнула она. Прятаться было глупо, и я направилась в кухню.
– Здравствуйте, – поздоровался со мной Молчанов. – Вы с моей супругой виделись?
– Вчера вечером она приглашала меня на чай.
– А сегодня вы ее не видели?
– Нет, – соврала я поспешно.
– Странно, – нахмурился он. – Где она может быть?
– А что случилось? – вклинилась в разговор тетя Клава.
– Да вот вернулся из города, а ее нигде нет.
– Может, ушла в магазин?
– Был я в магазинах. В поселке ее сегодня никто не видел.
– Не могла она куда-то уехать? – спросила я.
– Это исключено. Она бы позвонила или оставила записку.
– Мобильный у нее есть?
