– Есть хочу.
– Сейчас, – кивнула она.
Севка, ее возлюбленный, сидел перед телевизором с совершенно безумным видом, но, услышав нас, обернулся и взглянул на меня с намеком на презрение.
– А сама ты поесть не в состоянии? – глумливо поинтересовался он.
– Чего это ты мне указываешь в собственном доме? – поинтересовалась я.
– Между прочим… – разозлился он, но договорить не успел.
– Не начинайте сначала, – грохнув чем-то тяжелым, возопила Ритка. – Я, как нормальный человек, имею право на вечер, проведенный в покое, без скандалов и ругани.
– Она сидит у тебя на шее, – не удержался Севка, а я с удовольствием заметила:
– А ты живешь в моем доме. Если тебе что-то не нравится, катись отсюда.
– Прекратите, – вновь чем-то грохнув, пресекла нас Ритка. – Отстань от нее. Ты же знаешь, если она возьмется что-то разогревать, то непременно устроит пожар.
Кстати, бог миловал, пожаров я никогда еще не устраивала, но это было навязчивой Риткиной идеей. Каждый раз, когда я появлялась в кухне и включала плиту или микроволновку, она начинала трястись, как осиновый лист. Мне это было на руку, так как освобождало от готовки, которую я ненавидела, и хоть в душе я и не соглашалась с Риткой, но печалью на лице давала понять, что ее беспокойство не беспочвенно.
Севку это страшно злило. В нашей квартире он устроился с удобствами и, судя по всему, надолго и не чаял избавиться от меня, ежедневно намекая, что у меня есть своя квартира, на что я отвечала, что эта квартира тоже моя, и мы орали до тех пор, пока не вмешивалась Ритка и не разгоняла нас по комнатам.
Ритку было жаль, целых пять лет мы с ней отлично уживались, и лишь появление Севки все испортило. Севка появился на следующий день после похорон отца, может, и на похоронах присутствовал, но я его не заметила. Проводить папу пришло очень много людей. Папа был в городе личностью известной, по крайней мере, так о нем написали в газетах. Чем он был известен другим, оставалось лишь догадываться, сама я папу видела редко, он был очень занятым человеком, всю свою сознательную жизнь я только и слышала: «Папа очень занят». Когда я училась в начальных классах, нас покинула мама. Я не могу припомнить, как это произошло, потому что мама тоже была очень занята, и ее исчезновения я поначалу даже не заметила. Только когда тетя Валя, сестра отца, три вечера подряд, укладывая меня спать и проливая горькие слезы, шептала: «Бедная моя девочка, при живой матери сирота», я сообразила, что что-то у нас не так, и загрустила. Вечером четвертого дня папа, выкроив время, сел рядом со мной на диван, обнял меня и сказал:
– Дочка, мама от нас уехала.
– Куда? – полюбопытствовала я.
– В Москву. У нее там будет другая семья. Возможно, мама возьмет тебя, но несколько позже.
– А тетю Валю? – насторожилась я. – Что – тетю Валю? – не понял отец.
– Тетю Валю она возьмет?
– Ну… видишь ли… с тетей Валей они никогда особенно не дружили.
– Тогда знаешь что… я, пожалуй, к ней не поеду.
– Отлично, – кивнул отец, – я очень рад.
Я тоже была рада, без мамы стало гораздо спокойнее. Раньше тетя Валя тратила свободное время на то, чтобы ругаться с мамой, доказывая ей, что ребенка воспитывают неправильно, а теперь она проводила его со мной. Как я уже сказала, у папы свободного времени было мало, а тратил он его в основном на выпивку, то есть, если оно у него было, он ехал куда-нибудь и отчаянно напивался или в одиночестве сидел в своей комнате и пил тихо, никому не мешая. Тетя Валя объясняла это тяжелой работой. Папа в то время заведовал вторсырьем, и, думая о его работе, я непременно представляла отца перетаскивающим ржавые трубы, потому что как-то раз мы с тетей Валей заезжали к нему на работу, и хоть папа никаких труб не таскал, но увиденное произвело на меня впечатление. «Мой папа работает на свалке», – решила я, очень ему сочувствуя, и потому тяга папы к горячительным напиткам была мне вполне понятна.
Потом времена сменились. Помню, папа вернулся вечером и заявил:
– Даст бог, станет легче, устал я под статьей ходить. – После чего ушел в свою комнату коротать вечер с бутылкой.
– Теперь станет легче, – шепотом сообщила я тете Вале.
– Кому? – нахмурилась она.
– Папе.
– А-а… лишь бы власть не сменилась.
– А что это за статья, под которой ходит папа? – додумалась спросить я.
– Это он сказал? – еще больше нахмурилась тетка.
Я кивнула.
– Должно быть, конфискация имущества, – пожала она плечами, но тут же отмахнулась: – Не забивай голову. Тебе все это ни к чему.
Вскоре папа сделался предпринимателем, а потом владельцем крупной фирмы. Об этом мне сообщила тетя Валя.
– В дом кого попало не води, – заявила она. – Жулья развелось…
Меня стали встречать из школы и вечером во двор не выпускали. Это было грустное время. Наконец
